Он злобно взглянул и вытер рот.

— Я уже отведал крови вашей шлюхи.

Я схватил его за горло и притянул к себе. И снова я ворвался в глубины его мозга, пока он не забился в безумной агонии. Я все пронзал и пронзал его сознание, а он все кричал и бился от боли. Наконец я отпустил его. Он захныкал, лежа распростертый у моих ног. Я смотрел на него с удовлетворением.

— Тронешь Терезу, и я уничтожу тебя, — сказал я. — Ты понял?

Полидори что-то пробормотал, затем кивнул.

Я схватил его за волосы. Как и его кожа, они были липкими и сальными, когда я к ним прикоснулся.

— Я уничтожу тебя, Полидори.

Он захныкал и выдавил из себя:

— Понимаю.

— Что ты понимаешь?

— Я не буду, — фыркнул он, — я не буду… Я не буду убивать тех, кого вы любите, — просопел он наконец.

— Хорошо, — прошептал я. — Держи свое слово. И тогда… Кто знает? Возможно, я даже смогу полюбить тебя.

Я выволок его на лестницу и столкнул вниз. Он упал и загремел по ступенькам, вспугнув стаю цесарок. А я вернулся на балкон и наблюдал, как Полидори бежит через поля. Тем же вечером я объехал границы своих владений, но его специфический запах улетучился, испарился. Я не был удивлен, потому что нагнал на Полидори такого страху, что вряд ли бы он вернулся. Но я предупредил еще раз Терезу, чтобы она остерегалась запаха химикалий.

Однако теперь я тревожился не только об одной Терезе. Я получил письмо от Шелли, в котором он предлагал встретиться, и я тотчас ответил ему, приглашая погостить у себя. К моему удивлению, однажды вечером он въехал в ворота моего поместья. Я не видел его три года. Я поцеловал его в шею, слегка прокусив кожу до крови. Шелли напрягся, прижался к моей щеке и рассмеялся от удовольствия. Мы засиделись, как всегда, до глубокой ночи. Шелли говорил на свои обычные темы. В них присутствовали непристойные шутки, безумные планы, утопии, видения свободы и революции. Во мне нарастало нетерпение — я знал, зачем в действительности он пришел. Часы пробили четыре. Я вышел на балкон. Свежий воздух повеял на меня прохладой. Я обернулся к Шелли.

— Ты знаешь, кто я? — спросил я.

— Ты — могущественный и мятущийся дух, — ответил он.

— То, что я имею, мою силу, я могу передать тебе.

Шелли долго молчал. Даже в темноте его лицо светилось бледностью, как и мое, его глаза горели почти так же ярко.

— Космос, — сказал он наконец, — нуждается в быстрых и прекрасных созданиях Божьих, когда он устает от пустоты, но не так сильно, как я нуждаюсь, Байрон, в твоих творениях. Я отчаялся соперничать с тобой. Ты… — Он остановился. — Ты ангел в раю для смертных, в то время как я… — Его голос затих. — В то время как я — ничто.