— О сомнамбулизме?

— О сомнамбулизме и природе снов.

— Понимаю. — Ребекка помолчала— Он вторгся в сны Шелли? Он мог это сделать?

— Шелли был смертным, — коротко ответил лорд Байрон.

Он закусил губу от внезапной боли.

— Со дня смерти Аллегры Шелли стал избегать меня. Он говорил своим друзьям о моей «ненавистной близости», жаловался на приступы необъяснимого страха. Выходя на берег моря и наблюдая отражение лунного света в воде, он видел обнаженного младенца, поднимающегося из глубины. Все это передавалось мне. Я подумывал о том, чтобы разыскать Полидори и убить его, как обещал. Но этого, я знал, было недостаточно. Именно Шелли был теперь моим врагом. Именно с Шелли я должен был бороться и переубедить его. Он только что купил яхту и намеревался предпринять путешествие по морю. Мне нужно было встретиться с ним до его отплытия.

Накануне стояла ужасная духота. По пути к его дому я слышал отовсюду мольбы о дожде. Уже смеркалось, когда я добрался до места назначения, жара была непереносимой. Я притаился в тени, дожидаясь, пока разойдутся домочадцы. Только Шелли не шел спать. Я видел, что он читает. Я подошел к нему и, незамеченный, сел в кресло подле него. Шелли не поднял головы, но задрожал. Его губы произносили строки из Данте. Я прочел вместе с ним:

— «Nessun maggior dolore» — «Тот страждет высшей муки…»

Шелли поднял голову. И я закончил:

— «Кто радостные помнит времена в несчастии…»

Воцарилась тишина. Затем я снова заговорил:

— Так ты решился?

Взгляд Шелли был полон холодного презрения и ненависти.

— У тебя лицо убийцы, — прошептал он. — Да. Очень гладкое, но в то же время залитое кровью.

— Что ты говоришь, Шелли? Ты ведь знал, что я питаюсь кровью.

— Но я не знал всей правды.

Он поднялся.

— Мне снились странные сны. Позвольте мне рассказать их вам, милорд.

Он произнес мой титул, точно как Полидори, с обжигающей горечью.

— Прошлой ночью мне приснилось, что Мэри беременна. Я увидел отвратительное создание, склонившееся над ней. Я оттолкнул его и увидел собственное лицо. — Он перевел дыхание. — Мне приснился второй сон. Я снова встретил самого себя, идущего по террасе. Но этот человек, похожий на меня, был бледнее, ужасная печаль застыла в его глазах. Он остановился.