Элиот слушал его, кивая, но сам ничего не говорил. Я знал, что он размышляет над своей ошибкой. Зловредная Ш. В. поразила его в самое сердце.

Наконец-то наш поезд застучал на стрелках вокзала Кингс-Кросс — было без нескольких минут пять. Через четверть часа мы стучались в двери на Мид длтон-стрит. Открыл нам сам Весткот с лицом нервным и осунувшимся.

— Ваша телеграмма… — проговорил он. — Я вернулся слишком поздно и не смог ответить. Все в порядке?

— Это вам надо бы сказать, тйк ли это, — ответил Элиот. — Люси…

— В порядке. За ней сейчас ухаживает моя сестра.

— Ваша сестра? — воскликнул Элиот.

— Да. — Впервые за долгое время я увидел, что Весткот улыбнулся, — Вот где я был утром, когда пришла ваша телеграмма, — встречал сестру на вокзале Ватерлоо. Она прибыла в Англию вчера вечером, а в Лондон — сегодня в девять часов. Почти все утро она с Люси, моя дорогая сестричка. Они так понравились друг другу, словно они подруги с давних лет. Сестра моя тоже перенесла ужасные страдания. Но, как и Люси, Шарлотта всегда была сильной.

— Шарлотта? — Элиот вдруг отшатнулся.

— Дорогой мой, — воскликнул Весткот, — вам плохо?

Элиот уставился на него с выражением ужаса на лице.

— Ваша сестра, — медленно произнес он, — Шарлотта наверняка написала вам письмо… записку… с сообщением, что она прибудет на вокзал Ватерлоо?

— Да, — озадаченно кивнул Весткот и, пошарив в кармане, вынул конверт.

Элиот выхватил конверт у него из руки. Беглый взгляд на почерк полностью удовлетворил его.

— Ш. В., — прошептал он, повернулся и ринулся прочь из комнаты.

Профессор тоже понял, в чем дело, и вслед за Элиотом уже взбегал по лестнице. Через секунду дошло и до меня.

— Ш. В.! — вскричал я. — Шарлотта Весткот!

— Что такое? — в отчаянии спросил Весткот. — Что тут, Бога ради, происходит?

Я схватил его за руку, и мы стремглав понеслись по лестнице. У входа в спальню Люси Элиот на мгновение замешкался, проверяя револьвер, а потом распахнул двери и вбежал внутрь. Один за другим мы последовали за ним.

Целую вечность мы стояли, замерев на месте при виде открывшейся нам сцены. Не хватает слов описать ее ужас и чувство отвращения, поднявшееся у меня в груди. На постели лежала совершенно голая Люси, тихо постанывая и ерзая на простынях. Ее груди, живот и бедра были вымазаны кровью. А над ней, разжимая коленями ноги Люси, склонилась молодая женщина. Губы ее тесно прижались к одной из грудей Люси, а рукой она… Нет, я до сих пор краснею, вспоминая это. Если бы я собственными глазами не видел все ее развратные действия, то счел бы такое невозможным, а посему не стану осквернять своего рассказа описанием. Несколько секунд, что мы стояли остолбенев, эта женщина продолжала заниматься тем, за чем мы ее застали, — тесно прижавшись к обнаженной плоти Люси, она пила кровь из окровавленной груди. Затем с какой-то нарочитой, издевательской медлительностью она приподняла голову и взглянула на нас. Ha. ее лице отражалось хищное сладострастие, одновременно возбуждающее и отталкивающее. Запрокинув голову, она облизнула губы в почти чувственном наслаждении, улыбнулась, и я увидел следы крови Люси на ее острых белых зубах.