Как попугай я снова и снова твердил о клятвопреступницах, занявших мое место, о том, что живые проекционеры оставили свой пост и бросили всех вечно ползать во тьме без малейшей надежды увидеть свет.

В каждой комнате, в каждом углу я снова и снова повторял их имена: «Юнис и Ида, Натали и Венди. Предатели!»

– Помогите тому, кто попал в ваш дом! – кричал я повсюду, в самых отдаленных и темных углах этого здания, вцепившись ногтями в собственное лицо.

Нацепив на себя украшения Дианы, завернувшись в ее старое тряпье, с развевающейся бородой, оскалив зубы и устремив взор к небу, я кругами бродил по розарию вместе с другими. Я ревел словно раненый зверь:

– Предательство! Предательство! Тебя предали, Мастер!

Я уходил в лесную зону к тем, кто скулил и ползал там меж деревьев, и снова взывал к справедливости:

– Доктор, все ваши сотрудники скрылись! Они сбежали! Бросили вас! Вас бросили здесь, в этой земной сфере!

Восемь недель спустя мне уже нечего было терять, за исключением той части меня, которая еще светилась, но уже все чаще вспыхивала и гасла, оставляя лишь тлеющие угольки, которым предстояло скоро угаснуть навсегда.

Я знал, что меня в конце концов услышали. И я знал, что добрый доктор был очень зол. Когда он начинал буйствовать и орать, я затыкал уши тряпками.

– Сегодня вечером они явятся. Посмотри на их одежду, на украшения. Почувствуй аромат духов, который распространяют их предательские тела. Посмотри на них, на тех, кто предал тебя, бросил тебя, оставил тебя… Призови их к ответу, и пусть они ответят за все свои прегрешения. Лен! Лен! Лен! Тощий Лен доставит их к тебе!

Это должно было случиться сегодня вечером, когда я ожидал их еженедельного прихода за моими записями. Как только я запалю фитиль, обратного пути уже не будет.

* * *

В кладовых подвала я нашел много канистр, бутылок и контейнеров со спиртом, керосином и бензином, которым, вероятно, когда-то заправляли старые газонокосилки. Некогда, в то время, когда Хаззард еще был жив, они, должно быть, урчали и рычали под его окнами, из которых он молчаливо оглядывал свои владения. Всем этим я пропитал подвал.

Все документы из папок пошли на растопку или были использованы мною как фитили, бикфордовы шнуры и прочего рода запальные материалы. Все копии «Мутаций Теофаника» Марка Фрая были разорваны, пропитаны найденными жидкостями и разбросаны по спальням «бывших». Я пропитал все, что показалось мне легковоспламеняющимся и взрывоопасным.

Наверное, сегодня вечером, когда призраки «бывших» вновь вернутся в свою обитель, чтобы корчиться от боли на потолке или ползать по коридорам, даже они увидят этот яркий свет, который, словно маяк, разгорится на этом месте. Мне нравится думать об этом.