Джон Крикмор задыхался в надетом не по сезону старом черном костюме. Пока преподобный Лейкем говорил, он оглянулся через плечо и заметил фигуру, сидящую на склоне холма в пятидесяти ярдах от места похорон. Когда Джон пришел, Билли уже сидел между надгробными плитами. Юноша не пошевелил ни единым мускулом, но Джон понял, что остальные тоже видели его сына. Джон отвел взгляд от Билли, попытался сосредоточиться на словах нового священника Готорна, но не смог. Он беспокойно переминался с ноги на ногу, не зная, куда деть руки.

— Аминь, — произнес преподобный Лейкем. Гроб опустили вниз, и Сьюзи стала так ужасно рыдать, что Джон поспешил отойти от нее подальше. Некоторое время он наблюдал за сыном. Билли сидел неподвижно. Джон сунул руки в карманы и осторожно двинулся в его сторону, скользя по ковру из свежих сосновых иголок. Лицо юноши напоминало плотную маску секретов; Джон знал, что Рамона и Билли имеют от него кучу секретов — темных вещей, которые они проделывали, когда гостили у бабушки. Джон не желал знать, в чем они заключаются, опасаясь осквернить себя, и был рад только одной вещи: Ребекка Фейрмаунтейн получила свое адское вознаграждение два года назад. Рамона и Билли нашли ее на следующий день после Рождества сидящей с закрытыми глазами в мягком кресле. Рядом с ней на столе стояла пожелтевшая фотография ее мужа и красная ваза с лесными цветами.

Джон подошел к сыну.

— Что ты здесь делаешь?

— Я захотел прийти.

— Люди видят, что ты здесь сидишь. Почему ты не спустился вниз?

Билли покачал головой, и в его глазах вспыхнули янтарные огоньки. Когда он увидел черный туман, вцепившийся в Линка Паттерсона, то понял, что случится нечто ужасное. Но он ничего не рассказывал матери до тех пор, пока весь город не узнал о несчастном случае. Глядя, как опускается гроб, Билли размышлял о том, смог бы он изменить судьбу мистера Паттерсона, предупредив его об опасности, или никакие слова и поступки уже не имели значения.

— Зачем ты пришел? — спросил Джон. — Я думал, ты сегодня работаешь на заправочной станции.

— Я отпросился. В любом случае это не имеет значения.

— Черта с два не имеет! — Лицо Джона вспыхнуло от беспричинного гнева. — Люди видят, что ты сидишь здесь, между могил, и сплетничают. Проклятие, парень! Неужели в тебе уже не осталось ни капли здравого смысла?

Он хотел схватить Билли за шиворот и поднять, но взял себя в руки. Слишком долгое время его нервы были натянуты до предела, и он сорвался, как безголовый дурак. «Это же мой сын, — одернул себя он, — а не чужак, которого я никогда не видел!» Он закашлялся.