Мисс Пларр молча стояла в дверях, глядя в никуда. И я вдруг мигом утратил свой задор, осознав, что теперь я без спросу вторгся в чужое жилище, и никакие доводы насчет того, что она первая так поступила, не помогут. Впрочем, о наших взаимных прегрешениях ни слова в итоге не было произнесено — достигнув некоего молчаливого взаимопонимания, мы с ней беспомощно дрейфовали в море невысказанных упреков и подозрений. В конце концов мисс Пларр спасла нас обоих — произнеся слова, прибереженные, похоже, для подходящего момента:

— Я говорила с твоей матерью. Мы решили, что нужно подтянуть тебя по трудным предметам. Я тобой займусь.

Я не то кивнул, не то открестился каким-то схожим жестом согласия.

— Что ж, хорошо, — изрекла она. — Начнем завтра.

И удалилась — без излишнего шума, оставив после себя лишь гулкий отзвук слов, повисший в необжитой комнате… пустовавшей, коль скоро мое собственное скромное присутствие окончательно затмила беспросветная тень мисс Пларр.

Грядущие занятия, так или иначе, взаправду могли помочь мне разобраться в самом трудном предмете — в самой мисс Пларр, а особенно — в том, что же за место она заняла в нашей семье.

Уроки стали проходить в помещении, которое мисс Пларр, видимо, выбрала как наиболее подходящее для подобной цели, хотя не каждому такой выбор был бы очевиден: чердак — под самой крышей, в задней части дома, со скошенным потолком, из которого выпирали прогнившие балки. Напоминал он трюм какого-то древнего морского судна, могущего унести нас в неизвестном направлении. Наши тела овевали щупальца хладных сквозняков, находивших себе путь внутрь сквозь перекошенные рамы с извечно дребезжащими листами стёкол. Свет, при котором шли мои занятия, предоставлен был увядающим весенним небом за окном — при малом содействии старой масляной лампы, что мисс Пларр повесила на гвоздь, вбитый в одно из чердачных стропил (до сих пор дивлюсь, где же она раскопала такую древность). В этом оплывшем сиянии я различил в углу ворох старого тряпья, сложенный наподобие подстилки, и близ него — чемодан, с которым мисс Пларр приехала.

Единственной мебелью здесь был низкий стол, что служил мне партой, и невысокий хилый стул — гости из моего раннего детства, видимо, сызнова обнаруженные моей учительницей в ходе многочисленных экспедиций по всему старому дому. Сидя в центре чердака, я внимал затхлой величественности моего окружения.

— В такое место, — утверждала мисс Пларр, — люди приходят, чтобы обрести знание величайшей важности.

И я слушал ее, пока она расхаживала по чердаку в сопровождении гулкого перестука шагов, с указкой в руке, к которой не прилагалась доска, чтобы можно было хоть на что-то указывать: впрочем, и без всякой доски она прочла для меня несколько весьма увлекательных лекций.