Едва я переоделась, как в спальне объявились адвокаты.

— Мы распутали дело, — лучась от счастья, проговорила Элизабет.

— Да, мы молодцы. — Я шагнула к ней, и Элизабет заключила меня в ледяные объятия.

— И что теперь? — поинтересовался Барбер.

Я печально посмотрела на него:

— Теперь вы перейдете.

Элизабет обернулась и подошла к нему:

— Ну, если будешь на кладбище, то я на новой половине, в первой могиле справа.

Он рассмеялся:

— А я в другой стороне. Мои похороны прошли… мило.

— Мои тоже.

— Может, я и не права, — вмешалась я, сдерживая смех, — если так, не возвращайтесь и не преследуйте меня, — но я уверена, что там, куда вы уйдете, вы еще увидитесь. Есть у меня сильное подозрение, что друзья и любимые не расстаются и на том свете.

— Все это так странно, — заметила Элизабет. — Мне почему-то хочется перейти. Такое чувство, будто у меня нет выбора.

— У меня то же самое, — подтвердил Барбер и взял ее за руку, словно бросил якорь.

— Туда всех тянет, — объяснила я. — Как вы думаете, почему вас так мало на земле? Там тепло и прекрасно. Ваше место там.

Они с улыбкой переглянулись и, не говоря ни слова, ушли.

Наблюдать за переходом в иной мир — все равно что смотреть, как люди исчезают на глазах. Я чувствовала их, когда они проходили сквозь меня. Их эмоции. Их страхи. Их надежды и мечты. Никто не испытывал ненависти, зависти или злобы. Чаще всего я ощущала всепоглощающую любовь. Каждый раз, как через меня уходил призрак, крепла моя вера в человечество.

Элизабет оставила все, что у нее было, племянницам и племяннику, а Барбер несколько лет назад обзавелся страховкой на огромную сумму. Его мать будет очень богата. Я была уверена, что она предпочла бы, чтобы сын жил, но надеялась, что это ее хоть немного утешит. В конце концов Барбер, как Элизабет и Сассмэн, тоже написал матери письмо, и хоть оно было не такое… трогательное, наверняка мать была ему благодарна.

Я обернулась к Сассмэну:

— А что же вы?