– Может быть, кто-нибудь из жителей согласится пустить нас к себе? – спросила я.

– Кстати, – вмешался Гофман, – мне только что пришла в голову мысль. Наш аптекарь Оттон Иванович недавно унаследовал дом от деда, но сам там не живет. Дом не так уж далеко от почты, на работу ходить удобно. Там даже есть старый курятник, который, правда, собирались сносить, но не успели. – Эвелина встрепенулась. – Имеется только одна загвоздка. Дом по размерам примерно такой же, как ваш, но комнаты там больше. Две семьи там не поместятся.

– А… а огород там можно устроить? – спросила Эвелина.

– Я думаю, можно, Эвелина Леонардовна, – ответил Гофман, улыбаясь. – Вряд ли мой приятель будет возражать.

Джон Иванович нахмурился. Как человеку щепетильному, ему не хотелось решить проблемы своей семьи, оставив нас наедине с нашими.

– Может быть, у вас есть на примете кто-нибудь еще? – спросил он. – Потому что, по правде говоря, я нахожусь в затруднении. Насчет дома Оттона Ивановича мы подумаем, но…

Пока шло обсуждение доводов за и против, на почту стали заглядывать любопытные, которые прослышали о том, что в дом почтового начальства ударила молния и он сгорел. Я заметила, что всякий раз, как открывалась дверь, Эвелину аж передергивало. Думаю, она, как и я, не могла забыть того, что, когда мы сражались с огнем, никто не пришел нам на помощь, только несколько зевак глазели на происходящее с безопасного расстояния. Заметив состояние жены, Джон Иванович откашлялся, громко объявил, что уже пять часов и пора закрываться (хотя была только половина пятого), после чего достал ключи и двинулся к двери, но тут она в очередной раз растворилась, и на пороге появился взволнованный Августин Каэтанович.

– Благодарение небесам, все живы! – воскликнул ксендз. – Я только сейчас узнал, что произошло.

– От коллеги? – с невинным видом спросил Гофман. Он отлично помнил, что оба священнослужителя терпеть друг друга не могут. Однако ксендз воспринял его вопрос всерьез.

– Нет, звонарь заметил пожар с колокольни, спустился и сказал мне. – Он покачал головой. – Когда я увидел, что осталось от вашего дома… Где же вы будете теперь жить?

– Собственно говоря, мы как раз сейчас обсуждаем, что нам делать, – сдержанно отозвался Джон Иванович. – Вопрос непростой, потому что у моей жены хозяйство, куры…

Августин Каэтанович задумался. В дверях тем временем появились доктор Мюллер, который пришел узнать, не нужна ли кому-либо его помощь, и пастор Тромберг – все в том же черном плаще и с тем же черным зонтом.

– Сочувствую вашему горю, – промолвил пастор, обращаясь в основном к Эвелине, ее мужу и моему отцу. – Тяжело терять дом, в котором ты жил.