Судьба маленькой девочки по имени Герти, чья мать слишком сильно ее любила и потому не нашла в себе сил смириться с неизбежным.

Она решила вернуть свою погибшую дочь.

У нее все получилось, но получилось не так, как она ожидала.

Мир, в который вернулась Герти, стал другим.

И сама Герти тоже была другой…

Рути разжала пальцы, и тонкая стопка бумаг полетела в колодец. В полете страницы разлепились и закувыркались в воздухе, словно большие, бледные бабочки с обтрепанными краями. Кружась, они опускались все ниже и ниже, пока окончательно не растаяли в темноте.

— И больше никто не станет будить «спящих»? — спросила Фаун.

— Никто, — подтвердила Рути, провожая взглядом последний листок. Именно в эти секунды в ее голове созрело окончательное решение. Она никуда не уедет. Никуда и никогда. Она останется в Уэст-Холле, чтобы помогать матери охранять холм и его тайны. Конечно, мама не вечна, но у нее есть Фаун и есть Базз… а это значит, что все будет хорошо.

Подумав об этом, Рути улыбнулась. Решение далось ей удивительно легко, словно она, наконец, нашла свое место в этом мире. Или, может быть, свою судьбу.

Потом она заметила среди деревьев какое-то движение и быстро обернулась. Краем глаза Рути успела заметить одетую в лохмотья маленькую босую девочку с бледным лицом, которая на мгновение показалась из-за ствола дерева. Видение длилось всего несколько мгновений, но Рути была уверена, что не ошиблась.

Герти улыбнулась сестрам и бесшумно растаяла среди длинных голубоватых теней, расчертивших заснеженный лес на склоне холма.

Кэтрин

«Разбуженный «спящий» остается в мире живых ровно неделю. После этого они уходят из нашего мира навсегда…»

Кэтрин уставилась на появившиеся на экране ее компьютера строки из письма Тети. В другом окне была открыта карта портала. И то и другое хранилось на карте памяти, которую она извлекла из «Никона» прежде чем закопать фотоаппарат в податливую землю пещеры.

Человеку, который никогда не спускался в подземелье под Чертовыми Пальцами и не видел того, что видела Кэтрин, эти слова могли показаться странными, но сама она знала, что в них заложен глубокий смысл.

Выбросить или уничтожить эти страницы любым другим способом казалось Кэтрин настоящим преступлением. Сделать это у нее в любом случае не поднялась бы рука. Дневник Сары был, как минимум, историческим памятником огромного значения, и Кэтрин пообещала себе, что непременно покажет сделанные Гэри фотографии своей подруге — профессору социологии Бостонского университета, которая как раз занималась началом XX века. Да и продавцу из книжного магазина, где она купила альбом с фотографиями Уэст-Холла, тоже было бы любопытно взглянуть на неизвестные страницы из дневника Сары.