В слабом свете раннего вечера было видно, что повязка пропиталась насквозь.

— Руда не унимается.

Корпия вся вышла, и девочки разорвали найденные в доме полотенца. Вскоре промокли и они.

— Эдак вить можно и не проснуться, — сквозь зубы проговорила Катя, вглядываясь в безмятежное лицо француза.

— Господи, да где же батюшка?! — простонала Параша. — Может, при нем уймется, не простое это кровотеченье, чую, не простое! Не бывает так, чтоб из такого места так лило, не бывает, да и все!

Даже в полусвете вечера было видно, как под глазами молодого человека ложатся темные круги.

— Парашка, умрет, как пить дать, истечет!!

— Ты погоди… — Параша, казалось, колебалась. — Не простой вить порез, наговоренный, ой, вдруг не смогу?

— Да хоть попытайся! Чего терять-то!

— Есть чего терять, — лицо Параши странно повзрослело. — Не управлюсь, так ён меня вить схватит. Только не на недолго, как тебя, за самую за селезенку. Мне уж тогда его не стряхнуть.

Под Роскофом, вокруг груды черных полотенец, ширилось пятно. Капли с жутковатым стуком падали на дощатый пол.

— Страшно, касатка?

— Еще как страшно… — Параша глубоко, горько вздохнула, некоторое время понаблюдала за извивающейся по полу струйкой, а затем взглянула на Катю. Голубые глаза ее казались в темноте серыми, и взгляд их был спокоен.

— Ты вот чего, Катерина. Первое — свечу зажги, лунеет совсем. Второе — выйди, да двери-то я за тобой запру. Ты железяку-то его возьми, принеси во двор воды колодезной, да трижды с «Богородице Дево» облей ее из ведра, чтоб ни капли руды на лезвии не осталось. А после уж походи с ней по двору, в ножны не клади, да следи, чтоб кто не помешал мне, покуда сама не позову. Уразумела?

— Не тревожься, касатка, все сделаю!

Через минуту Катя внесла уже пляшущий на фитиле сального огарка огонек, подхватила одной рукою шпагу Роскофа, а другой свой плащ и стукнула дверью. Параша накинула засов.

— Медлить нельзя, а пугаться поздно.

Параша тщательно вымыла под медным рукомойником запачканные кровью руки, отерла насухо, а затем подошла к спящему. Присевши на край дивана, но так, чтобы не замочить ни подола, ни башмаков, девочка подняла левую руку раненого и взялась за нее, с силой переплетя его пальцы со своими. То же самое проделала она и с правою рукой. Теперь ладони их были прижаты, а пальцы переплетены.

— Течет река, красны берега, красна вода, плывет по реке беда, — Параша говорила быстрым и громким шепотом. — Плотину творю, слова говорю, слова секретные, из сундука заветного. Плотиной река затворися, от слова кровь-руда остановися! По жилам теки, из тела не моги! Душа в теле оставайся, кровь-руда затворяйся!