Ну вот, мысль ее, пробужденная от грез, вновь обратилась к брату. Мнится ли ей, что друзья, обнадеживая ее, сделались сами словно бы немного растеряны? Да, уши и глаза у шуанов во всем краю, но отчего ж ни одно ухо не слышит, а ни один глаз так ничего до сей поры не разглядел? Не невидимка ж ее младший брат, в самом-то деле?

Нелли ахнула в невольной испуге: огибая огромный камень, она столкнулась носом к носу с Анри де Ларошжакленом.

— Вот уж напугали-то!

— Не нарочно, Элен, право не нарочно! — Молодой аристократ, как ни странно, не только обрадовался, но вместе с тем и смутился. — Отчего Вам не спится осенним утром? Я-то поднялся встречать связного.

— Мои сны слишком хороши для меня, Анри, — Нелли поплотней запахнула шаль. Редкие кусты ракитника не успели еще толком пожелтеть и не пожухла трава, но земля под ногами была по-осеннему тверда.

Над равниной прокатился клич совы. В приближающихся юноше и мальчике в крестьянских куртках, с ружьями и шестами, Нелли издалека узнала мадемуазель де Лескюр и малютку Левелес.

ГЛАВА XXXVII

ГЛАВА XXXVII

— Отчего пешком, Туанетта? — недовольно воскликнул Ларошжаклен, когда юные особы приблизились.

— Да поди сыщи теперь у крестьян лошадь, — отвечала девушка весело. — Вокруг сплошные реквизиции. Мы всю ночь шли, ночью оно и безопаснее, верно, Жан Кервран?

Левелес — даже в мыслях у Нелли не получалось назвать девочку мужским именем! — не ответила. Как и прежде приметила Нелли, подобно всем «братьям сестер», Левелес словно бы все время прислушивалась к чему-то, недоступному другим. Личико ее казалось из-за того скованным напряженнейшим вниманием, а взор, хоть и цепко подмечающий происходящее вокруг, странно мерцал изнутри.

— Так что мы вполне благополучны, — продолжила мадемуазель де Лескюр так, словно ей было отвечено. Рыжие волоса ее, высвободившись из-под шляпы, спадали на козью шерсть. И грубая одежда отчего-то была ей необычайно к лицу. Зеленые же глаза при виде Нелли на сей раз не сделались злы, и сие ее тоже украсило. Да и может ли быть промеж нас злоба рядом со святым королем, что почиет блаженным своим сном под охраною Жана де Сентвиля и Ан Анку, в крохотной часовенке посередь вписанной в каменный круг деревушки, туманным октябрьским утром?

— Держи, Анри! — девушка протянула шуану свернутое письмо. — И нечего хмурить брови, внутри только карта, ни единого словечка с пера ни у кого не упало!

— Рассказывал твой брат — слышно ль что-нибудь из Парижа? — Ларошжаклен запихнул бумагу в рукав.

— Зверье из Революционного трибунала вконец пьяно от крови, — на лицо девушки пала тень. — И еще… не знаю, в какой мере сие правдиво, да и Винсент также не знает. Ходят слухи, что вокруг Государыни ужесточили стражу. Детей к ней вовсе теперь не пускают, сие известно наверное. Ходят слухи, что обращение с нею сделалось вовсе худым…