— Нормально. — Сэди вымученно улыбается.

Она уже подлетала вплотную к картине, изучила портрет Стивена в бусине, и на лице ее такая любовь и печаль, что я деликатно отворачиваюсь и сообщаю Эду:

— Это самая популярная картина в галерее. Они даже собираются выпустить специальную линию с портретом. Постеры, кофейные чашки. Она станет еще известнее.

— Кофейные чашки? Какая вульгарность! — Сэди заносчиво вскидывает голову, но глаза горделиво сверкают. — Надеюсь, этим дело не ограничится?

— Кухонные полотенца, пазлы… — продолжаю перечислять я. — Самые разные вещи. Когда-то Сэди переживала, что не оставила следа в этом мире… — Мои слова повисают в воздухе.

— Известная, однако, у тебя родственница. Твоя семья, должно быть, ею очень гордится.

— Пока нет, — отвечаю я. — Но все переменится.

— «Мейбл». — Эд читает путеводитель, купленный на входе. — Здесь говорится: «Предположительно модель звали Мейбл».

— Да, они так думали, — киваю я. — Потому что на обратной стороне картины написано: «Моя Мейбл».

— Мейбл? — Сэди в Такой ярости, что я не могу удержаться от смеха.

— Я рассказала им, что это такая шутка, — поспешно объясняю я. — Они приняли прозвище за настоящее имя.

— Разве я похожа на Мейбл?

Я улавливаю какое-то движение и поворачиваюсь. К моему удивлению, это не кто иной, как Малькольм Глэдхилл. Увидев меня, он улыбается и перекладывает портфель из одной руки в другую.

— О, мисс Лингтон. Приятная неожиданность. После нашего разговора решил взглянуть на нее еще разок.

— Я тоже. Позвольте представить… — Еще секунда — и я бы представила Сэди. — Эд… Эд Харрисон. А это Малькольм Глэдхилл, хранитель коллекции.

Малькольм присаживается рядом с нами, и теперь мы рассматриваем картину вчетвером.

— Значит, картина у вас с восемьдесят второго года, — произносит Эд, заглядывая в путеводитель. — Но почему семья избавилась от нее? Странная история.

— Хороший вопрос, — присоединяется к нему Сэди. — Это моя картина. Никто не имел права ее продавать.