Я смотрю на отца, прищурившись.

— Ты все это выдумал!

Отец театрально прикладывает ладонь к груди:

— Ты подвергаешь сомнению слова твоего отца? Да что ты о себе возомнила, неблагодарная девчонка!

Это заставляет меня рассмеяться — и чихнуть. Отец наливает мне еще чаю.

— Выпей-ка, милая. Я не хочу, чтобы ты пропустила сегодня вечером танцы с сумасшедшими в больнице у Тома.

— Я слышала, мистер Сноу любит уж слишком фамильярничать с партнершами, — говорю я.

— Ну, лунатик он или нет, я с него шкуру спущу, если он на такое осмелится, — грозно заявляет отец, выпячивая грудь, как отставной морской офицер. — Ну, разве что он поздоровее меня… Тогда мне понадобится твоя защита, моя дорогая.

Я опять смеюсь. Отец сегодня в чудесном настроении, хотя и выглядит похудевшим и руки у него продолжают время от времени дрожать.

— Твоей матушке понравилась бы идея танцевального вечера в Бедламе, могу тебя заверить. Она так любила все необычное…

Мы замолкаем. Отец крутит на пальце обручальное кольцо, которое по-прежнему носит, поворачивает его снова и снова… Я разрываюсь между желанием сказать правду — и удержать его рядом с собой. Выигрывает честность.

— Я так по ней скучаю, — говорю я.

— Я тоже, малышка…

Мы снова молчим, и никто не знает, чем заполнить возникшую между нами пустоту.

— Я знаю, она была бы рада, что ты учишься в школе Спенс.

— Ты уверен?

— О да. Это ведь была ее идея. Она говорила, что если с ней вдруг что-нибудь случится, я должен отправить тебя именно туда. Странно, если подумать. Как будто она знала…

Отец умолкает и смотрит в окно.

Я впервые слышу, что мать сама хотела отправить меня в школу Спенс, в ту самую школу, где она едва не погибла, в школу, где она подружилась с девушкой, позже превратившейся в ее врага, Сарой Риз-Тоом. С Цирцеей. Но прежде чем я решаюсь расспросить отца поподробнее, он встает и прощается со мной. Все его оживление исчезло, он не в силах больше оставаться рядом.

— Мне пора, мой ангел.