Мне позволено провести день с Фелисити и Энн, чтобы бабушка и Том могли заняться отцом. Миссис Уортингтон ищет наряды для малышки Полли, отчего у Фелисити отвратительное настроение, под стать моему собственному. Только Энн искренне наслаждается этим днем. Ведь это первое на ее памяти Рождество, которое она проводит в настоящем доме, да еще и собирается на бал, у нее голова кругом идет от всего этого, и она терзает нас бесконечными вопросами.

— А я должна украсить волосы цветами и жемчугом? Или это уж слишком дурной вкус?

— Дурной вкус, — бормочет Фелисити. — Я вообще не понимаю, почему мы должны брать ее в свой дом. Я бы сказала, что есть куча куда более подходящих родственников.

Я сижу возле туалетного столика Фелисити и расчесываю волосы щеткой, подсчитывая движения, при каждом взмахе щетки видя перед собой полные боли глаза Картика…

— Шестьдесят четыре, шестьдесят пять, шестьдесят шесть…

— Они с ней носятся, как будто она настоящая принцесса, осчастливившая нас визитом, — ворчит Фелисити.

— Но она очень хорошенькая малышка, — не подумав, заявляет Энн. — Я вот думаю, нужны ли духи? Джемма, а Тому нравятся девушки, которые пользуются дерзкими ароматами?

— Ему нравится запах конюшни, — огрызается Фелисити. — Ты можешь изваляться в навозе, тогда точно завоюешь его любовь.

— Ты слишком сердита сегодня, — недоумевает Энн.

Мне не следовало с ним танцевать. Я не должна была позволять ему целовать меня. Но я хотела, чтобы он меня поцеловал… А потом я его оскорбила.

— Ох, какая же скука! — фыркает Фелисити, направляясь к кровати, заваленной чулками, нижними юбками, шелковым бельем.

Похоже, все содержимое платяных шкафов Фелисити вывалено сюда на всеобщее обозрение. И все равно она никак не может найти что-нибудь подходящее.

— Никуда я не пойду! — заявляет вдруг она.

В раздражении она падает на кушетку, ее халат распахивается, шерстяные чулки сползли до самых лодыжек. Она и думать забыла о том, чтобы держаться с подобающей скромностью.

— Но этот бал дает твоя мать, — напоминаю я. — Ты должна там быть. Шестьдесят семь, шестьдесят восемь…

— Мне нечего надеть!

Я широким жестом обвожу кровать и снова принимаюсь считать.

— А почему ты не хочешь надеть какой-нибудь из тех туалетов, что твоя матушка заказала для тебя в Париже? — спрашивает Энн.

Она держит в руках платье и прикладывает его к себе так и эдак. Потом делает легкий реверанс, как бы благодаря невидимых сопровождающих.