Над нами что-то быстро пролетает. По куполу проносятся тени.

— Что это? — Энн хватает меня за руку.

— Я не знаю.

«Знаю… знаю… знаю…»

Фелисити нащупывает стрелу в колчане за спиной. Движение и шорох начинаются с другой стороны. И теперь как будто ближе.

— Уходим, — шепчу я. — Быстро!

Внезапно вокруг нас начинается движение. Под золотым куполом проносятся тени, похожие на гигантских летучих мышей. Мы уже почти у двери, когда слышим это: высокий пронзительный вой, от которого у меня леденеет кровь.

— Бежим! — кричу я.

Мы несемся к выходу, под нашими ботинками трещат осколки разбитого мозаичного пола. Но мы все равно слышим ужасающие вопли, рычание, лай…

— Бегом, бегом! — кричу я.

— Смотри! — резко выкрикивает Фелисити.

Тьма в вестибюле собора шевелится. И что бы там ни кружило в воздухе над нами, оно теперь опустилось между нами и дверью, и мы в ловушке. Визгливый вой затихает, сменившись низким утробным голосом, который ритмично бормочет:

— Куколки, куколки, куколки…

Они выходят из теней — с полдюжины или около того самых нелепых, гротескных существ, каких я только видела. Все до единого одеты в изодранные грязные белые балахоны, наброшенные поверх древних кольчуг, у всех башмаки с острыми металлическими носками. У одних — длинные перепутанные волосы, падающие на плечи. У других головы обриты наголо, и на коже видны свежие кровоточащие порезы. У одного особо страшного духа на голове красуется полоска волос, она тянется от центра лба через затылок к вороту. Руки этого существа обхватывают браслеты, а на шее — ожерелье из косточек человеческих пальцев. И это существо, видимо вожак стаи, выступает вперед.

— Привет, куколки, — говорит он, зловеще ухмыляясь.

Он протягивает руку. Ногти выкрашены черной краской. На мускулистых руках — отчетливые черные линии, рисунок изображает колючие стебли, они вьются кольцом. И заканчиваются у локтей, и дальше до самых плеч вытатуированы жирные красные цветки. Маки.

В памяти всплывают слова Нелл Хокинс: «Бойся Маковых воинов».

ГЛАВА 41

ГЛАВА 41

Тени движутся. Их все больше. Намного больше. Высоко над нами они сидят на перилах галереи и на стропилах, как стая горгулий. Одна тварь набросила цепь на резное украшение на стене и раскачивается на этой цепи, как маятник. Мне страшно взглянуть на мужчину, стоящего передо мной, но наконец я решаюсь — и смотрю в глаза, обведенные ломаной черной линией. Это все равно что смотреть на ожившую маску Арлекина.