— Но остальные ненавидят, да? Они не могут иначе относиться ко мне.

— Никто не ненавидит тебя, Анна-Карин, — спокойно говорит Николаус. — Но тебе, и правда, следовало рассказать нам обо всем раньше.

Анна-Карин кивает.

— Мне было стыдно.

— Все мы когда-то делаем то, за что нам бывает стыдно, — говорит Николаус.

— Но я натворила слишком много бед.

Николаус наклоняет голову и вдруг становится чуть-чуть похож на дедушку Анны-Карин.

— Задумайся на мгновение над моей судьбой. Единственное мое предназначение — быть вашим провожатым. А мы уже потеряли двоих Избранных. Если кто и должен стыдиться, так это я.

— А вы стыдитесь?

— Раньше — да, — говорит он. — А потом понял, что моя жалость к себе стала убежищем, в котором я скрывался от остального мира.

Анна-Карин не говорит ни слова. Она вертит в руках белый комочек. Он кажется теплым.

— Ты совершила много ошибок. Но так же, как тебе надо научиться прощать близких людей, тебе надо научиться прощать саму себя. Многое можно простить, Анна-Карин. Нужно только уметь принять прощение.

Анна-Карин медленно осознает слова Николауса. Снова думает про дедушку.

«Я буду любить тебя, даже если ты оступишься. Даже если сделаешь что-то не так, я все равно буду любить тебя, и если кто-то пожелает тебе зла, я буду защищать тебя до последней капли крови».

— Я боюсь того, что скажут остальные, — почти шепчет Анна-Карин. — Было бы легче, если бы я могла рассказать им каждой по отдельности… Во всяком случае, не всем сразу.

— Начни с того, кому ты больше доверяешь. А потом соберем остальных.

Анна-Карин кивает.

— Я думала об одной вещи в тот вечер, — говорит она. — Тот, кто напал на меня… Густав, или его двойник, или кто он там есть. Он, должно быть, похож на меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Голос в голове, который командовал мной. Это похоже на то, что я делала с другими людьми. Тот, кто пытается убить нас, — наверняка ведьма знака земли.