Ему лучше. Но мама отказывается это понимать. Когда Анна-Карин предложила свозить дедушку домой, показать ему напоследок хутор, мама сказала, что это не имеет смысла.

— Поездка только расстроит его. Если он вообще поймет, где находится.

Николаус помогает Анне-Карин поднять коляску на крыльцо.

— Я подожду здесь, — говорит он. — Не торопись.

Анна-Карин смотрит на него с благодарностью и отпирает дверь. К счастью, дверной проем достаточно широк, чтобы через него могла проехать инвалидная коляска.

Они заходят в пустую прихожую. Проходят в кухню. Жилые комнаты, гостиная, которую перестали использовать после смерти бабушки.

Все недостатки обнажены и бросаются в глаза. Отклеившиеся обои, старая краска на плинтусах, желто-коричневые пятна табачного дыма на потолке.

Почему-то без мебели комнаты кажутся меньше. Странно, разве не должно быть наоборот?

Здесь жила их семья. А теперь это просто комнаты.

«Вот она — разница, — думает Анна-Карин. — Раньше это был дом. А теперь просто стены».

Дедушка все время молчит, но когда они выходят из дома, оборачивается и гладит руку Анны-Карин.

Николаус помогает им спуститься с крыльца. Анна-Карин боится: вдруг они сделают что-нибудь не так, нечаянно уронят коляску, и дедушка упадет, ударится. Ей страшно даже думать о том, как отреагирует мама, если что-нибудь случится. Мама понятия не имеет, что они здесь. И что у Анны-Карин до сих пор есть ключ от их старого дома.

Теперь Анна-Карин везет коляску к домику деда. На том месте, где раньше стоял коровник, идет строительство. Папа Яри, купив их хутор, решил, что будет разводить здесь свиней. Анна-Карин ловит дедушкин взгляд.

— Все стало по-другому, — говорит дедушка.

— Да, — отвечает Анна-Карин. — По-другому.

В домике дедушки больше не пахнет кофе. Ввозя коляску в пустую кухню, Анна-Карин думает, правильно ли она сделала, приехав с дедушкой сюда. В его бывшей кухне, маленькой спальне, старой ванной пусто и заброшенно. Анна-Карин встревоженно смотрит на дедушку. Вид у него задумчивый. Она ставит коляску у окна, где дедушка обычно любил сидеть. Присаживается на корточки рядом и тоже смотрит в окно. На их с мамой дом. На луга, где больше не пасутся коровы.

Июньские сумерки опускаются на вершины сосен.

«Как здесь красиво», — думает Анна-Карин.

Она понимает, почему давным-давно, когда Энгельсфорс застраивался и расширялся, дед с бабушкой выбрали именно этот хутор, именно в этом месте.

— Анна-Карин, — говорит дедушка.