Маура, сердечко которой разбито, теперь разбивает и крушит все на своем пути.
Хрустальная ваза разлетелась вдребезги, и осколки хрусталя блестят на деревянном полу вперемешку с погнутыми, растрепанными розами. Зеркало слетело с крючка и разбилось, портрет родителей Отца тоже валяется на полу. Осколок стекла воткнулся в руку миссис О'Хара.
— Маура, голубушка, — приговаривает она, потихоньку продвигаясь вперед.
Интересно, как давно она знала?
Осколок в несколько дюймов длиной пролетает мимо моей головы, и я цепенею.
— Миссис О'Хара, назад! Она не ведает, что творит.
Маура стоит в дверях, запрокинув голову и широко раскинув руки. Ее синие глазищи беспомощно смотрят в никуда. Дорогой столик красного дерева поднимается в воздух и начинает снова и снова биться в стену. Его ножки ломаются.
Входная дверь с грохотом открывается, словно ее толкнула невидимая рука. Снаружи гремит гром, на небе клубятся грозовые облака.
— Милостивый Боже, — доносится из-за спины голос Брата Ишиды.
Маура смотрит на него. На меня.
— Это ты! Ты заставила ее уехать!
С окна срываются занавески и летят ко мне. Я наступаю на них, чтобы прижать к полу, но они обвиваются вокруг моих ног, будто змеи. Они и есть змеи — глянцевитые, гибкие, шипят и грозят мне раздвоенными языками. У меня хватает сил увидеть за иллюзией реальность. Занавески. Просто занавески. Я пробиваюсь через чары, и они разрушаются. На полу лежат два безвредных куска ткани.
— Прекрати это! Маура, ты должна остановиться!
Руки Мауры сжимаются в кулаки:
— Я не могу.
Занавески снова поднимаются. Теперь они превращаются в паутину, мерзкую, липкую, с жирными черными пауками. Я вскрикиваю и пытаюсь счистить ее с лица.
— Это все ненастоящее, Кейт, — спокойно говорит Тэсс с лестничной площадки наверху. — Ты же знаешь.
Но Лили, не переставая, кричит, Брат Ишида за моей спиной бормочет молитвы, и я не могу сосредоточиться.
Маура знает, что я ненавижу пауков, и напустила их на меня, и я не могу ее остановить, и…
—