На меня обрушилась Тьма, и на миг мне показалось, что я утону в ней. Я не могла дышать, ничего не видела, ничего не могла… во рту был вкус жасмина и дождя, в ноздрях — аромат давно миновавшей тропической ночи в том углу мира, который я никогда не видела, в городе, от которого остались только песок да облизанные ветром камни.

Я тонула — и вдруг ощутила на своих губах губы Жан-Клода.

— Ма petite! — шепнул он у меня в сознании.

Через все мили, что разделяли нас, он оказался со мной, и предложил мне себя, и его сила помогла мне не рухнуть и вспомнить, что я — тоже вампир. Теплый запах волка — и Ричард через все эти мили оказался рядом со мной. Я чуяла запах его кожи и знала, что он лежит, прильнув к телу женщины, ощущала изгиб ее бедра под его рукой. Запах ванили мне навеял ощущение волос Натэниела на моем лице, ощущение тех бесчисленных утр, когда я просыпалась рядом с ним. Зеленые глаза Дамиана надо мной, волосы цвета крови, рыжие волосы, не видевшие солнца почти тысячу лет. Из этих никто не был так силен, как Жан-Клод или Ричард, но они мои, и я прирастала ими, я и моя сила.

— Нельзя утонуть, если выпиваешь море, — прошептал Жан-Клод.

И лишь один захватывающий и страшный миг нужен был мне, чтобы понять, и снова я стала пить того вампира, что был у меня в руках. Не важно, что она вкладывает в него свою энергию; я все это выпью, все, что она предлагает. Она хочет вложить в меня свою энергию? Я не стану ей мешать.

Она лила в меня густейшую тьму из самых глубин, прямо мне в горло, я задыхалась от жасмина и дождя, но глотала и глотала ее. Я знала, что если не впаду в панику, если будут глотать и дышать между глотками, то смогу, справлюсь. Она пыталась утопить меня, я пыталась выпить черноту между звезд. Как недвижимый предмет и неостановимая сила — она желала литься в меня, а я не мешала энергии меня заполнять, но поедала ее, а она хотела съесть меня.

Далеко, как во сне, послышались выстрелы, но это я должна была доверить другим. Моя битва здесь — в темноте, битва за то, чтобы не утонуть в море жасмина. Мир стал тьмой, и я стояла в древней ночи посреди аромата жасмина в воздухе, в далеком запахе дождя.

— Ты моя, некромантка, — шепнула она.

Я упала на колени, и это ее тело, ее первое тело, темнокожая женщина держала меня, когда мы опустились на песок, на краю пальмовой рощи, под гудение насекомых, которых я слышала только в ее памяти.

— Тебе не выпить ночь, ее слишком много.

А потом в ночи возникла рука, и показался Домино, прижался ко мне сзади, не пытаясь оторвать меня от тьмы, но добавляя мне свою силу.