Он сорвал печать и развернул бумагу. Внутри лежала истрепавшаяся и повидавшая виды книга. На обложке было написано «В. И. Эбенхольц».

Фёрнер не спешил открывать дневник убитого друга. Кому он мог попасть в руки? Если это солдаты, то зачем такая секретность? Почему не передать лично? А если ковен? Если ковен, то совершенно непонятно, зачем вообще её возвращать. Во внезапные благодеяния Фридрих не верил. Итак, если книга попала в руки к колдуньям, то это их огромное преимущество. Они могут преподнести её кайзеру в качестве доказательств против него, Фридриха Фёрнера. Или обменять на свободу своих собратьев. Но зачем просто дарить? Может быть её послал Готфрид Айзанханг? Он, конечно, беглец и дезертир, но он достаточно честен, прям и почтителен. Вполне вероятно, что он послал дневник, потому что не мог иначе. А сам сейчас собирается бежать прочь из города.

Викарий взял с ночного стола нож для писем и аккуратно попытался поддеть одну из мятых и уже не раз перечитанных страниц им. Так и есть, они слиплись, словно склеены. Захочешь их разъединить — смочишь палец слюной. А затем ещё и ещё, пока не умрёшь от отравления. Но кто бы мог измыслить столь коварное убийство? Нет, это не Айзанханг — тот слишком прям и честен, он бы скорее предпочёл дуэль.

Тогда кто же её послал… Хотя, в сущности, какая разница? Фёрнер хмыкнул, поднялся с постели и бросил книгу в огонь. Яда слишком мало, чтобы его испарения могли хоть сколько-нибудь ему навредить.

Затем он помолился и лёг спать. Служанки заходили к нему, чтобы сообщить, что ужин готов, но не рискнули будить смертельно уставшего викария.

Глава 39 КЛИНОК БЕЗ КРЕСТА

Глава 39

КЛИНОК БЕЗ КРЕСТА

У ворот Труденхауса мёрзли два стража. Готфрид прошёл мимо них не удостоив даже словом. Те то ли не знали, что его разыскивают, то ли просто не заметили лица. Идёт человек и идёт, кому какая разница? Разве кто пойдёт в Труденхаус по собственной воле, кроме инквизиторов и палачей?

До входа оставалось всего несколько шагов, как из дверей вышел Денбар. Готфрид поспешно надвинул шляпу, чтобы тюремщик не увидел лица.

Кажется, старик не узнал его. Прошёл мимо, занятый какими-то своими мыслями, щурясь от ветра, дующего в лицо. Но, как только Готфрид положил руку на ручку двери, сзади донеслось:

— Вам туда лучше не ходить, герр Айзанханг.

Готфрид оглянулся через плечо. Старик как будто хотел сказать что-то ещё, но промолчал. Секунду они стояли, глядя друг на друга, потом Денбар развернулся и побрёл дальше, а Готфрид открыл тяжёлую дверь.

Внутри было тепло и тихо, стражников не было. Только одинокий звук шагов гулко звучал под сводами — кто-то ходил между камерами.