— Он… его жрет… жрет.

Внезапно он схватился за живот, почувствовав спазмы пустого желудка. Шериф смотрел на покатившуюся в сторону голову Рони, и ему вспомнился мистер Клинг. Между прочим, отчлененные части тела вместе с трупом Гэла Хокинса они так и оставили в окружном морге. Небось там уже не продохнешь, тем более что стоит прямо-таки летняя жара. В какую-то долю секунды Чарли сопоставил несколько деталей, и мозаика вдруг оказалась полностью выложенной. Широкая круглая дыра (как мертвый человек уменьшается в размерах столь быстро?) в животе трупа Хокинса и отсутствие внутренностей явно доказывали, что из Гэла нечто выбралось, хотя всегда существует вероятность ошибки. Нога Бена Ламбино, голова Олафа Клинга — все, что осталось от этих людей. То, как жук избавился от головы Кунца, словно это была несъедобная часть тела, прямо указывало на аналогичные действия монстра в отношении владельца похоронной конторы. Во всем этом было только одно несоответствие, и шериф очень скоро поймет, в чем дело. То чудовище, что выбралось из тела Гэла Хокинса, естественно, не могло быть таким громадным. Иначе оно не сумело бы так незаметно покинуть окружной морг, ведь, несомненно, оно находилось в здании, когда Чарли и Джек прибыли туда. Пожалуй, будь у шерифа время, чтобы спокойно сесть и подумать, он бы раскрыл эту загадку. Но сейчас это не имело практически никакого значения, все происходило стремительно в противоположность большинству снов, где люди (и чудовища) двигаются медленно, словно под водой.

Голова Кунца наконец-то остановилась, повернувшись к Чарли кровоточащим обрубком шеи, и он, хоть и с трудом, отвел от нее взгляд. От самого Кунца уже мало что осталось. Жук доедал его. Чарли не мог рассмотреть пасть этого монстра, но он отлично видел, как быстро труп Рони уменьшается в размерах. Кости трещали, словно кто-то раскалывал гигантские грецкие орехи, но еще отвратительнее были другие звуки, заставлявшие Чарли лишь в бессилии морщиться и вздрагивать, — сосущее, причмокивающее чавканье. Казалось, жук превращал Кунца в полужидкую массу и в буквальном смысле пил свой чудовищный коктейль. Чарли уже чувствовал, что его разум вот-вот откажется служить ему, когда рядом закричал Джек:

— Что же мы сидим? Он же его ЖРЕТ!

Монро открыл дверцу машины. Боб Джонс по-прежнему лежал без движения, словно в летаргическом сне. О нем совершенно забыли. Чарли хотел крикнуть своему заместителю, что Кунцу уже никто ничем не поможет. Однако смотреть, как чудовищное насекомое пожирает человека (с которым оба были отлично знакомы), и ничего не сделать было свыше его сил. Он тоже выскочил из «форда». По инерции рука потянулась к рукоятке кольта, в голове звоночком прозвенело: «Да разве пуля значит что-нибудь для этой твари?» Но было уже поздно что-то менять… Жук-монстр заметил их. Его зрачки поплыли по кровавому полю глазных яблок, помогая чудовищу сфокусировать взгляд на появившихся двуногих, которые почему-то не убегали. Жук перестал пожирать Кунца. Впрочем, от человека уже мало что осталось. Лишь две ноги и рука. Чарли, увидев эти останки, окончательно уверился в том, кто устроил свалку из человеческих конечностей на лужайке перед домом Мориссонов. Это был именно этот жук (Чарли вдруг подумал, что в городе уже, может быть, этот жук не единственный, хотя ему ужасно не хотелось в это верить), смотревший на них плавающими в красных прозрачных глазах зрачками.