В пятницу после полудня Жоржа Монтанелла работала в казино. Там она и узнала, что ее бывший муж Алан Райкофф покончил с собой.

Новость сообщила ей по телефону сожительница Алана Пеппер Каррафилд. Шум в зале мешал Жорже, и она зажала второе ухо ладонью: ее подозвали к аппарату на одном из карточных столиков, за которым вовсю кипели страсти. Когда Жоржа услышала, что Алан мертв, у нее закружилась голова, но сожаления она не почувствовала. Этот жестокий эгоист сделал все, чтобы она не испытывала его.

— Он застрелился сегодня утром, — объяснила Пеппер, — два часа назад. Сейчас здесь полиция. Тебе нужно приехать.

— Я нужна полиции? — удивилась Жоржа. — Зачем?

— Нет-нет, — успокоила ее Пеппер. — Полиции ты не нужна. Ты должна приехать и забрать его вещи. Я не намерена их здесь сторожить.

— Но мне не нужны его вещи!

— Все равно ты должна это сделать, нужны они тебе или нет.

— Мисс Каррафилд, я не испытываю ни малейшего желания... — начала было заводиться Жоржа, но Пеппер не дала ей закончить:

— На прошлой неделе он написал завещание, теперь ты его душеприказчик, так что придется приехать. Я хочу, чтобы ты немедленно освободила от его барахла мою квартиру. Это твоя обязанность.

Алан жил с Пеппер Каррафилд в высотном кооперативном доме на Фламинго-роуд, где эта «девушка по вызову» имела квартиру. Это был 15-этажный монолит из белого бетона с бронированными окнами. На фоне пустынных окрестностей башня казалась даже выше, чем была на самом деле, и, быть может, благодаря своему одиночеству странным образом напоминала некий монумент, самое большое в мире и самое одиозное надгробие. Газоны и цветочные клумбы, за которыми некому было следить, поросли чахлой растительностью и выглядели просто убого среди гор песка и мусора. Холодный и сырой ветер трепал на пустыре перекати-поле, тоскливым завыванием завершая унылую картину.

Напротив здания стояли две полицейские и одна санитарная машины, но в подъезде полицейских не было: на кушетке напротив лифтов устроилась молодая дама, а за столом возле дверей сидел мужчина в серых слаксах и синем блейзере — охранник и консьерж. Мраморный пол, хрустальные люстры, восточный ковер, резная мебель, латунные двери лифта дополняли напыщенный декор, слишком вызывающий, чтобы называться изысканным, но претендующий на это.

Едва Жоржа обратилась к консьержу с просьбой доложить о ее прибытии, как дама встала с кушетки и подошла к ней:

— Миссис Райкофф, я — Пеппер Каррафилд. Э-э... Я полагаю, теперь ты снова взяла свою девичью фамилию?

— Монтанелла, — сказала Жоржа.