Оказалось, что он лежит, уткнувшись лицом в снег и царапая ногтями мерзлый асфальт, скованный пережитым 6 июля позапрошлого года ужасом перед казавшейся ему тогда неминуемой авиакатастрофой.
— Что с тобой, Доминик? — спросила его Сэнди Сарвер, склоняясь над ним и кладя руку ему на плечо.
— С тобой все в порядке? — присев на корточках с другой стороны, допытывалась Джинджер.
Они помогли ему встать на ноги.
— Блокада памяти рассыпается, — произнес он, снова задирая голову к небу в надежде, что снежная завеса вдруг разверзнется и наступит темная летняя ночь и поток воспоминаний хлынет с новой, удвоенной силой.
Но этого не случилось. Только ветер хлестал ему снегом по лицу, и все в изумлении наблюдали за ним.
— Я вспомнил реактивные самолеты, — наконец объяснил Доминик. — Военные истребители-перехватчики — сначала два, летящих на высоте около ста футов, потом третий — этот чуть не снес крышу гриль-бара...
—
Все с удивлением обернулись на нее, даже Доминик, потому что это было первое произнесенное девочкой слово, кроме слова «Луна», которое она монотонно бормотала вот уже почти сутки. Марси тоже взглянула на небо, словно бы оттуда должен был появиться самолет.
— Я не припоминаю никаких самолетов, — наморщил лоб Эрни, тоже глядя вверх.
— Самолеты! Самолеты! — повторила Марси, указывая рукой на небо.
Доминик поймал себя на том, что повторяет ее жест, только двумя руками, как бы стремясь раздвинуть пелену настоящего, из-за которой могла вновь возникнуть ускользающая от него картина той жаркой июльской ночи. Но прошлое упорно не желало возвращаться, как он ни старался.