Один раз машина остановилаcm, и прекращение движения заставило Эрика выплыть из транса. Он быстро сориентировался, и его снова наполнила та самая ледяная ярость рептилии. Он с удовольствием сжал и разжал свои сильные, удлинившиеся пальцы с острыми ногтями, предвкушая, как с их помощью выпустит из Рейчел дух – она отказала ему, отреклась от него, послала его навстречу смерти. Он едва не выскочил из багажника, но услышал мужской голос и заколебался. Судя по тем отрывкам разговора, которые ему удалось расслышать, и скрежету бензинового шланга, Рейчел остановилась у бензоколонки, а там вполне могли оказаться несколько человек. Стоит подождать более удобного случая.

Еще раньше, в гараже, когда открыл багажник, он сразу заметил, что задняя стенка его представляет собой сплошную металлическую панель и у него не будет возможности просто сорвать заднее сиденье с креплений и проникнуть в машину. Более того, замок багажника не открывался изнутри, так как был закрыт металлической пластиной, привинченной винтами. К счастью, Шэдвей и Рейчел увлеклись собиранием бумаг по проекту «Уайлдкард», а Эрик тем временем успел схватить отвертку, снять пластину, забраться в багажник и закрыть крышку. Даже в темноте он мог найти замок, засунуть острие отвертки в механизм и без труда открыть его.

Если при следующей остановке он не услышит голосов, то сможет выпрыгнуть из багажника за пару секунд и схватить Рейчел раньше, чем она поймет, что произошло.

На бензоколонке, терпеливо и молча лежа в багажнике, Эрик дотронулся до лица руками, и ему показалось, что оно за это время еще как-то изменилось. К тому же, ощупав шею, плечи и большую часть своего тела, он почувствовал, что сложен теперь не так, как раньше.

Внезапно ему показалось, что его пальцы, скользя по коже, дотронулись до… чешуи.

От отвращения у него застучали зубы.

Он быстро прекратил изучать себя.

Но он хотел знать, во что превращается.

И в то же время не хотел этого знать.

Он боялся, что не перенесет, если узнает.

Он смутно подозревал, что, намеренно откорректировав небольшую часть своей генной системы, нарушил баланс в неизвестных жизненных химических процессах. Возможно, их и нельзя познать. Этот дисбаланс не был слишком серьезным до его смерти, но после его измененные клетки начали действовать непредсказуемо, заживление происходило с неестественной стремительностью и в пугающих масштабах. Эта деятельность – бурный поток гормонов роста и белков – каким-то образом разрушила генную стабильность, уничтожила биологический регулятор, который обеспечивал медленный-медленный, размеренный темп эволюции. Теперь же он эволюционировал с безумной скоростью. Правильнее было бы сказать, он деградировал, потому что его тело стремилось воссоздать древние формы, память о которых хранилась десятки миллионов лет в его генах. Он понимал, что с точки зрения умственной деятельности колеблется между привычным современным интеллектом Эрика Либена и чуждым сознанием нескольких примитивных человеческих предков. Он боялся, что деградирует как умственно, так и физически до какого-то непонятного существа, которого уже не помнило человечество, что перестанет быть Эриком Либеном и его личность растворится навсегда в доисторическом сознании обезьяны или рептилии.