Она виновата в том, что с ним случилось, – убила его, запустив в действие механизм его генетически измененных клеток. Он жаждал мести, жаждал до боли, хотел растерзать эту стерву, распороть ей брюхо, вырвать глаза, размозжить голову, разодрать хорошенькое лицо, это надменное, ненавистное лицо, сожрать ее язык, а затем припасть ртом к ее артериям, из которых бьет кровь, и пить, пить…

Он снова содрогнулся, только на этот раз то была дрожь примитивной потребности, дрожь нечеловеческого наслаждения и возбуждения.

Заправившись, Рейчел снова вернулась на шоссе, и Эрик опять впал в транс, убаюканный монотонностью движения. На этот раз его мысли были более странными, более похожими на сон, чем раньше. Он видел, как бежит, низко пригнувшись, по укутанной туманом местности; вдалеке на горизонте клубятся горы, и небо над ними такое чистое и темно-синее, каким он его никогда не видел, и тем не менее оно ему знакомо, как и окружающая его пышная растительность, никогда не встречавшаяся Эрику Либену, но хорошо известная какому-то другому существу внутри его. Затем он видит себя в этом полусне уже и вовсе не на ногах, он уже совсем другой, ползет на животе по теплой влажной земле, заползает на сгнивший ствол дерева, рвет его лапами с длинными когтями, срывает кору и трухлявую древесину, пока не добирается до огромного гнезда копошащихся личинок, в которое он жадно погружает свое лицо…

Охваченный темной первобытной дрожью, он застучал ногами по стенке багажника, что заставило его на короткое время очнуться от полусна, наполненного мрачными образами и мыслями. Потом сообразил, что стук может обеспокоить Рейчел, и прекратил.

Машина замедлила ход, и Эрик принялся шарить в темноте в поисках отвертки на случай, если придется срочно открывать замок и вылезать. Но тут машина снова пошла быстрее – Рейчел не поняла, что такое она слышала, – и он снова утонул в тине первобытных воспоминаний и желаний.

Пока он мысленно находился в каком-то отдаленном месте, Эрик продолжал меняться физически. Темный багажник напоминал матку, в которой развивается не поддающийся воображению мутант-ребенок, что формируется снова, и снова, и снова. То было одновременно что-то очень старое и что-то совершенно новое, чего никогда не видел свет. Что-то, чье время прошло – и все еще не наступило.

Бен догадывался: они решат, что он вспомнит про ряд машин, припаркованных с восточной стороны шоссе, и будут караулить его там. Более того, они, очевидно, полагают, что он пойдет вдоль дороги на север, прячась в канаве с восточной стороны при приближении машин. Еще они могут подумать, что он останется на восточном склоне, с той стороны, где горы, и будет осторожно двигаться вдоль шоссе под прикрытием деревьев и кустарников. Но вряд ли они ждут, что он перейдет через дорогу, зайдет в лес на западной стороне, со стороны озера, направится на север под прикрытием этих деревьев и выйдет к стоянке машин сзади.