Лоб Билли пронзила боль. Его тело стало походить на кучу мокрых тряпок.
– Интересно, есть ли здесь где-нибудь пианино? – сказал он.
– Пианино? Зачем?
– Я люблю играть. Разве я не говорил тебе? Я хочу тебе многое рассказать, Бонни. О моей семье и о кое-чем, называющимся Неисповедимым Путем. Я хочу когда-нибудь показать тебе Готорн. Он неказист, но я там родился. Я покажу тебе мой дом и среднюю школу; я покажу тебе тропинки, по которым я любил ходить, когда был маленьким. Я возьму тебя туда, где в скалах поют ручьи и где можно услышать голоса тысячи различных птиц. – Он посмотрел на Бонни с надеждой. – Хочешь?
– Да, – ответила она. – Я…
Я думаю, да. Очень.
– Я скоро поправлюсь. Это не займет много времени. – Его сердце забилось чаще. – Я хочу также узнать то, что важно для тебя. Ты возьмешь меня когда-нибудь в Ламезу?
Бонни улыбнулась и нашла его руку под простыней.
– Как ты думаешь, сможет девушка-ковбой поладить с индейцем? – спросил он ее.
– Да. Я думаю, они прекрасно поладят.
Кто-то в телепередаче «Доме на Холме Призраков» закричал, и Бонни вздрогнула, но потом рассмеялась. Звук ее смеха согревал Билли так, будто он стоял у растопленного камина. Вдруг он тоже засмеялся; Бонни наклонилась к нему со своими светящимися странными глазами, и их губы соприкоснулись. Бонни отпрянула с покрасневшим лицом, но Билли обхватил руками ее голову и притянул к себе. На этот раз их поцелуй был более продолжительным и глубоким.
– Я лучше пойду, – сказала наконец Бонни. – Доктор Хиллберн просила меня вернуться до темноты.
– Хорошо. Но ты придешь завтра?
– Как только освобожусь, – кивнула она.
– Передай от меня привет всем остальным, ладно? И спасибо, что пришла навестить меня. Огромное спасибо.
– Отдыхай, – сказала Бонни и осторожно поцеловала его в лоб. У дверей она остановилась, чтобы сказать:
– Я хочу посмотреть вместе с тобой Готорн, Билли. Очень-очень. Она вышла, а Билли продолжал улыбаться, не веря в то, что все идет как нельзя лучше.
Она мертва, она мертва.
Пришел ковбой и отстриг ей голову.
Я буду ждать тебя.