Он сидел, тупо глядя на открытую дверь. Приглашение, неожиданно подумал он. Она
Затем он заставил себя выйти из машины. Первый и второй шаг дались без труда, но на третьем ноги у Рикса стали ватными.
Темнота за дверью не была полной. В полумраке проступали очертания мебели и фиолетово-золотой ковер на усыпанном листьями полу. В тени стояли фигуры, они казалось наблюдали за ним.
«Слушай, – издевательски говорил Бун, – ты должен быть как герои этих твоих книжек».
Рикс взобрался на последние четыре ступеньки. Он стоял на пороге Лоджии в первый раз за двадцать с лишним лет, его желудок, казалось, медленно переворачивался.
В ночных кошмарах он видел Лоджию пыльным, ужасно мрачным и зловещим местом. То, что он видел сейчас, его изумило.
Перед ним лежало красивое элегантное фойе, которое было примерно в два раза больше, чем гостиная Гейтхауза. Из белых мраморных стен торчала дюжина медных человеческих рук в натуральную величину, предлагавших повесить на себя пальто и шляпы. Он понял, что наблюдавшие за ним фигуры были статуями фавнов и херувимов, которые неподвижно смотрели на дверь глазами, сделанными из рубинов, изумрудов и сапфиров. С потолка свисала огромная люстра с блестящими хрустальными сферами. За фойе несколько ступенек вниз вели в приемную, где пол был выложен черно-белой мраморной плиткой. В центре располагался фонтан, сейчас пустой, где на камни опирались бронзовые статуи морских созданий. Остальная часть дома была окутана мраком.
Рикс забыл о великолепии внутреннего убранства сторожки. Одни только статуи в фойе должны быть бесценными. Отделка мрамора, потолка и медных рук – все это приводило чувства Рикса в смятение.
Он представил себе, как должна была выглядеть Лоджия, вся залитая светом, во время приемов Эрика. Из фонтана, возможно, било шампанское, а гости погружали туда свои бокалы. Он почувствовал ароматы прошлого: благоухание роз, запахи превосходного кентуккийского бурбона, гаванских сигар и горящих факелов. Из глубин Лоджии, казалось, доносилось эхо голосов из другого мира: тихий женский смех, хор мужчин, распевающих в пьяном веселье похабную песенку, деловой разговор в приглушенных, сдавленных тонах, громовой мужской голос, требующий еще шампанского. И все это изменилось, перешло во вкрадчивый искушающий шепот:
–
Он почувствовал этот голос внутри себя. Вокруг него кружился ветер, холодными пальцами лаская его лицо.
–
На полу фойе плясали листья. Ветер усилился и пытался всосать его за порог. Глаза статуй были нацелены на него. К нему тянулись медные руки.