— Всем выходить! — кричали они. — Скоро все это взлетит на воздух! Немедленно наверх, или вы все здесь сгорите!

Слова эти производили должное впечатление, но в то же время их продвижение вперед замедлилось, поскольку вместе с ними в том же направлении стала двигаться целая толпа людей. До майора дошло: в этой толпе напуганных людей очень трудно будет заметить Агурского. Но так уж получилось, что больше всего их беспокоил сейчас не Агурский. Пока.

Впереди них, метрах в тридцати от командного пункта, соединявшиеся коридоры упирались в бронированную дверь. Вдоль одного из этих коридоров располагались жилые помещения майора и других высокопоставленных лиц. Дальше, к центру Комплекса, коридоры разветвлялись и от них шли ходы, которые вели в глубину, вниз. Однако здесь, поблизости от выхода в Печорское ущелье, они сливались, оставляя довольно узкий проход. Хуже того, проход был перекрыт мощной дверью из закаленной стали, залитой бетоном с герметичными прокладками. С момента введения в действие системы страховки Лучова эта дверь была постоянно открыта и накрепко закреплена в стене. Приближаясь ко второму повороту уже более осторожно, они выглянули, увидели дверь, поняли, кто стреляет, и отпрянули в нишу в стене.

У двери находился Лео Гренцель. Он уже откинул на двери три задвижки и возился с третьей, которую, судя по всему, заело. Всякий раз, когда он делал шаг к двери, бросаясь на эту задвижку, солдаты, которые находились в нишах поблизости от двери, открывали по нему огонь, заставляя его отступить. Сама толщина двери и небольшая ниша за ней прикрывали его от прямого огня. Тем не менее, когда майор и Литве прибыли на место происшествия, в него как раз попала очередь, заставив его отшатнуться и отступить. В следующий момент он вновь появился и, держа на весу ручной пулемет, выпустил вдоль коридора ливень свинца. Двое солдат, пораженных пулями, с криками вывалились из своих ниш.

— Эй, ребята! — крикнул майор в наступившей тишине. — Кто там старший?

— Я! — Какой-то сержант высунул голову и вновь отпрянул, когда Гренцель открыл огонь.

Майор успел взглянуть на него: совершенно белое лицо и остекленевшие неподвижные глаза. Теперь он хорошо понимал, что означает такой взгляд. Вряд ли сержант знал, что Гренцель мертв, но ему, должно быть, было очень трудно понять, почему тот до сих пор не убит! Солдаты постоянно обстреливали Гренцеля, попадали в него, но никак не могли уложить! Когда Гренцель вновь появился у двери, судорожно дергая последнюю задвижку, стало очевидно, насколько сильно он пострадал.