— Вели своим женщинам, — приказал я ему, — позаботиться о них, накормить и дать им все необходимое. Не жалейте ничего — лишь бы им было уютно, удобно, чтобы они чувствовали здесь себя как дома. Думаю, у них ничего не осталось. Ни одежды, ни повозок, ни одеял. А потому без моей помощи они обречены. Устройте их внутри замковых стен. Найдите для них свободные комнаты, но так, чтобы они располагались поблизости от моих апартаментов, и разместите их отдельно друг от друга. В чем дело? — спросил я в ответ на его озадаченный и удивленный взгляд.

— Вашим собственным людям, господин, это может показаться странным, — ответил он. — Их удивит ваше столь благосклонное отношение к чужим. И что мы должны служить тем, кто не является вашими верноподданными вассалами, и уступить им свое место.

— Ты говоришь со мной честно и прямо, — признал я, — и этим нравишься мне. Я тоже буду с тобой откровенен. Я слышал, что эта Марилена Зирра очень хорошенькая. Если это правда, возможно, что я захочу взять ее, — ведь не только твоим цыганам холодными ночами нужны тепло и ласка. Вот почему ты должен отнестись к ним уважительно, особенно к ее отцу и членам ее семьи, если таковые там есть. Я не хочу, чтобы они увидели во мне холодного, равнодушного и жестокого невежду.

— Да что вы! Это вы-то, хозяин? — воскликнул предводитель, однако голос его оставался ровным, без тени чувств и эмоций, а лицо совершенно бесстрастным." — Холодный? Жестокий? Да никому и в голову не может прийти ничего подобного! Кто же в это поверит?

Прежде чем ответить, я некоторое время пристально и изучающе смотрел на него и наконец заговорил:

— Честность и прямота — это одно, а развязность и нахальство — совсем другое. Ты смеешь фамильярничать со мной? Откровенно говоря, я не думаю, что тебе сойдет с рук подобная... наглость. Вот почему, когда ты говоришь мне подобные вещи, да еще таким тоном... будь любезен... улыбаться... — Я снова пристально посмотрел на него и издал некое подобие утробного рычания, отчего ему стало очень не по себе.

— Господин, — заговорил он, дрожа с головы до ног, — я не хотел сказать ничего...

— Успокойся! — ответил я. — Тебе повезло — я сегодня в хорошем расположении духа. Хорошенько запомни и учти все, что я сказал! Позже, когда люди Зирры придут в себя, ты проводишь меня к ним. А теперь — убирайся!

Однако, когда я оказался среди них, я остался недоволен. Дело было не в том, что мои приказания не были исполнены, все было сделано в полном соответствии с ними. Просто выпавшее на долю этих людей тяжкое испытание сделало их совершенно безучастными ко всему — они были абсолютно сбиты с толку и растеряны Для того чтобы прийти в себя и излечиться, им требовалось время. А пока они дрожали от ужаса и говорили лишь тогда, когда к ним обращались.