— В чем дело? Боитесь, как бы шрамы вас не связали со мной и с моим врожденным дефектом?

Джек сдержал дрожь, видя, как дернулись под одеялом ноги.

— Все мои шрамы получены через много лет после рождения. Ваши дефекты, как вы говорите, возникли еще до него. Никакой связи не вижу.

— Ах, — вздохнул Кэнфилд, подняв хорошо обкусанный указательный палец. — Но кто вам нанес эти шрамы? Чудовище, верно?

Он вытаращил глаза. Ему и это известно?

— Откуда у вас эти сведения?

— О тварях Иного?

Почему не назвать их своим именем?

— Угу. Откуда вы о них знаете?

— В прошлом году мы с Мелани чувствовали их присутствие. Точно так, как я чувствую шрамы у вас на груди, мы почуяли приближение тварей Иного с востока.

Точно. Ракшасы явились с востока... из Индии... на грузовом пароходе.

— У меня такое впечатление, что вы ни одного никогда не видели.

— Не удостоился чести. Мы искали, но так и не обнаружили.

— Ваше счастье.

— Я думаю иначе. Могу представить их почти... братьями. В конце концов, тоже дети Иного вроде меня и Мелани, хотя в них от него гораздо больше, чем в ком-либо из нас.

— Мне уже окончательно надоело это слово — Иное...

— Фактически, идеальное слово. Иное означает все, что «не наше», имея в виду человеческий род и реальность, в которой мы живем. Мелани видит в нем своего рода вампира, высасывающего жизнь отовсюду — духовную жизнь. Как только окончательно высосет, настанет немыслимо темное время.

— И как это ему удается?

— Украдкой, когда никто не видит с другой стороны. Открыто вторгнуться не может, пока нынешний домовладелец держит дверь на запоре, но всегда рядом, топчется на самом пороге, не сводит с нас глаз, старается на секунду прорваться, устраивает фантастические пугающие демонстрации, пользуется своим влиянием, сея раздоры, страх и безумие где и когда только можно.

— Например, с помощью собравшейся внизу компании?