— Господь с тобой, о, жалостливый, — рассеянно отозвался визирь, — эти каморы никто не навещает уже несколько веков. Да какой узник продержится без еды и питья столько времени? Это, полагаю, местный силат, который есть разновидность племени джиннов. Он, как говорят, какое-то время навещал в узилище одного мудреца, ну, помучить там, поразвлечься немного, но, под влиянием бесед и наставлений обратился в истинную веру и сейчас ведет себя вполне прилично. А что до воя и стона, так это он сам наложил на себя покаяние за то, что, в конце концов, природа взяла свое, и уходил он этого мудреца до смерти, истощив его всяческими соблазнами, мудрецам не приличествующими…

— Эх, жаль! — прокомментировал Гиви.

— Кого? — удивился Джамаль, — того мудреца? Ну, так его бросили в темницу за развращение малолетних. А потом, он неплохо повеселился перед концом. А что до силата, то он по-своему счастлив…

Наконец, лицо Гиви окатил порыв свежего воздуха, однако же, ни луча света снаружи не пробивалось в подземелье, из чего следовало, что Джамаль явился к нему в ночи. Везирь тем временем, нажал на какой-то выступ в стене, которая, угрожающе кренясь, постепенно переходила в низкий потолок. Стена крякнула и расступилась, образовав отверстие, в которое при известной ловкости могли пролезть даже увесистые охранники. Джамаль просунул в отверстие увенчанную чалмой голову, и какое-то время стоял так, открыв взору Гиви обтянутый шелковым халатом зад. Затем везирь вдвинулся обратно.

— Все спокойно, о, други, — коротко бросил он спутникам, — пошли.

Наружу лезли в обратном порядке — сначала оба охранника, затем Гиви, а затем — Джамаль, уже загасивший свой факел.

Снаружи было темно и тихо. Пахло горькой травой, привядшими розами, пылью. Гиви огляделся. Они стояли на пустыре, живописно украшенном древними развалинами, на внушительном расстоянии высилась громада дворца, на закругленном куполе играл звездный свет, острые башенки кокетливо подпрыгивали в переливах горячего ночного воздуха. Летучие мыши раздвигали крыльями зеленоватое небо.

— Э? — неуверенно вопросил Гиви.

— Вот ты и на свободе, господин мой, — жизнерадостно отозвался Джамаль.

— Э-э… — мялся Гиви.

Свобода, это, конечно, хорошо, но люди Джамаля так плотно пристроились по бокам, что вырваться из-под их несколько навязчивой опеки не было никакой возможности.

Гиви набрал полную грудь воздуха и, раздувшись, насколько мог, внушительно произнес:

— И каковы же твои дальнейшие намерения, о, мой визирь?

— Охранять и защищать тебя, разумеется! — всплеснул руками Джамаль, — и сейчас, о, мудрый, я докажу это на деле!