Триш взяла Петру за руку и провела в соседнюю комнату, где была точная копия железной дороги из предыдущей декорации, только сильно уменьшенная, так что она помещалась на столе.

— Мы сделали две дороги, — сказала Триш. — Одна — в натуральную величину. Эта — та, что мы только что видели. И вторая — вот эта, уменьшенная. Миниатюра в миниатюре. Потому что по сценарию она взорвется, и нам надо снять несколько планов под разными углами, и... ой, вам же, наверное, неинтересны все эти технические подробности. — Она опять отвернулась, чтобы наорать на рабочих: — Осторожнее с этим ковром, идиоты... кто-то из иранских крестьян три года жизни угробил на эту штуковину. Прошу прощения. — Она повернулась обратно к Петре. — У нас тут такой жуткий бардак. Вот и приходится постоянно орать. Кстати, хотите, я вам покажу что-то вообще потрясное?

— Конечно.

У Петры уже голова кружилась от обилия впечатлений.

— Тогда пойдемте.

Опять коридоры, опять шум и грохот; потом — вверх по импровизированному пандусу. В большую квадратную комнату с плексигласовым полом. Зеркальные стены и потолок. Под прозрачным полом, ниже на пару футов, был еще один пол — тоже зеркальный. Источники света были все скрыты, так что свет шел как бы из ниоткуда. Ощущение полной дезориентации. У Петры сразу же закружилась голова. Ее бесчисленные отражения как будто метались от зеркала к зеркалу, вспыхивали и гасли на гранях этого замкнутого на себе пространства, казавшегося бесконечным.

— Даже жутко становится, — сказала она.

— Ага. Крышу рвет с места.

— А для чего это?

— Это тоже в сценарии — комната в доме Тим-ми, — где он общается с отражениями души. Тот, кто правил сценарий, понятия не имел о его общей структуре, но на выдумки он горазд. Смотрите!

Триш хлопнула в ладоши. Петра смотрела на свое отражение на потолке, и вдруг отражение начало меняться... оно растянулось... потом сжалось... потом опять растянулось... исказилось до неузнаваемости... скрутилось в узел.

— Как... что...

— Движущиеся стены, — пояснила Триш. — На сервоприводе. Сдвинешь угол буквально на волосок, и все отражения меняются. Как в калейдоскопе. — Она крикнула невидимому оператору: — Спасибо, достаточно!

Бессчетно размноженные отражения Петры снова слились в одно. Она перевела дух. Но за долю секунды до того, как ее отражения воссоединились, ей показалось, что она увидела что-то еще... огонь. Да. Пламя, бьющее из глаз мертвеца. Он был абсолютно голый, и он пытался вырваться из зеркальной дверцы. Его глаза полыхали огнем, а взгляд был исполнен запредельного ужаса. Лишь на долю секунды. А потом все прошло. Никакого огня. Только ее собственное отражение.