Теперь они снова — в человеческом облике. Эйнджел не устает поражаться, какие же они разные, хотя он в гриме, и волосы у него теперь черные, как у Тимми, и одет он, как Тимми... и все же они очень разные. Да, с виду мы очень похожи, но я еще совсем мальчик, а он... он такой старый... Стоит лишь раз посмотреть ему в глаза, и сразу станет понятно, какой он старый.

— Ты и половины всего не знаешь, — говорит Тимми. — Сейчас я тебе покажу.

И он делает так, что Эйнджел входит в его сознание... и видит... мальчик поет под китару в пещере Сивиллы, поет, вкладывая в музыку всю душу... искалеченный мальчик, у которого силой отняли юность — та же Сивилла и Маг, — в огне умирающего города... мальчик-бог, которого почитали под разными именами... Антиной, Тецкатлипока, Король-Рыбак... Тот, Кто Взращивает Посевы... Освежеванный Бог... Ангел Смерти в мастерской Караваджо... голос нашего поколения, Тимми Валентайн... ошибочно принятый за воплощение вселенского зла Жилем де Рэ... погребенный под трупами в газовой камере Освенцима... едва не сожженный в Испании на костре... поющий песнь смерти японскому императору... он прожил столько жизней, и все они — словно картинки во взбесившемся калейдоскопе... две тысячи лет... никогда не был собой — был только тем, кем он виделся людям... две тысячи лет он был зеркалом их потаенных кошмаров... две тысячи лет он был самой реальной из всех иллюзий, самой иллюзорной из всех реальностей... Эйнджел все это видит, живет во всем этом... а когда образы постепенно бледнеют, он чувствует в сердце такую любовь... огромную, неподъемную... как любовь апостола к своему спасителю.

Эйнджел говорит:

— Знаешь, я даже не представляю, как ты выдержал столько лет. Такой тяжкий груз... Хочешь, я его заберу?

— Но тогда тебе надо стать вампиром, — говорит Тимми.

— Думаешь, я боюсь стать вампиром после всего, через что я прошел? — говорит Эйнджел. — Я знаю, кто настоящие вампиры. Не ты... и не я, пусть даже в ближайшую тысячу лет я буду пить кровь людей... нет, сейчас я тебе покажу настоящих вампиров!

Он бежит вниз по склону. Бежит к дому. И теперь уже Тимми следует за ним. Я знаю эти места, думает Эйнджел. Мои родные места. И здесь я должен все делать сам.

Он добирается до того места, где они похоронили Эррола. Тут рядом — старый колодец. И у колодца лежит лопата. Он хватает ее и начинает копать. И Тимми ему помогает. Обернувшийся волком, он роет землю когтями.

Сперва появляются ноги. Ладони, сложенные как для молитвы. И лицо... лицо Эйнджела. Он же был совсем маленьким, когда умер, думает Эйнджел, но получается, что он рос — даже мертвый. Даже там — под землей. Посмотри на него.