Той ночью Дон свалился с кровати, держась за голову, которая, казалось, раскалывалась на тысячу кусков, как разбитое блюдо. Он пошел в кухню выпить воды и увидел там — ему показалось, что увидел, — Сирса Джеймса, раскладывающего за столом пасьянс. Галлюцинация недовольно посмотрела на него, сказала: “Пора тебе убираться отсюда”, — и вернулась к своему занятию.

Он вернулся в спальню и начал запихивать в чемодан вещи, уложив на дно завернутый в рубашку дядин нож.

В семь утра, не в силах оставаться дома, он пошел в парк, сел на скамейку и стал ждать.

Девочка появилась в девять. На ней было то же розовое платье, которое он много раз видел, и она шла тихо, как всегда одна. В первый раз они встретились один на один. Он кашлянул, и она повернулась к нему.

Он понял наконец, что пока он неделями высиживал здесь, боясь за свой рассудок, она терпеливо играла с ним. Даже сомнение (а оно до сих пор не покидайте его) было частью этой игры. Она ослабляла его, мучила его, как когда-то мучила Джона Джеффри, пока тот не прыгнул с моста в замерзшую реку.

— Эй, — позвал он.

Девочка села на качели и посмотрела на него.

— Эй.

— Чего тебе?

— Поди сюда.

Она встала и пошла к нему. Он боялся, ничего не мог с собой поделать. Девочка остановилась в двух шагах от него.

— Как тебя зовут?

— Анджи.

— Анджи что?

— Анджи Мессина.

— Где ты живешь?

— Тут. В городе.

— Где?

Она неопределенно указала куда-то на восток, в направлении Лощины.