Харкендер не предусмотрел лондонских вервольфов, которые умеют все испортить.

И теперь Джейкоб Харкендер кричал и рыдал от того, что потерял, и совершил, не подумав. Он горевал о потере того ангела, который мог бы привести его к мудрости и власти, которых он так сильно домогался! Он не думал о потерянном сосуде милосердия и света, об Олимпийских кущах, куда можно было бы полететь, о добром Боге-отце, который мог бы защитить его, о какой миссии, которую надо выполнить. Даже сейчас, когда Харкендер кричал и плакал, он произносил про себя такую молитву:

Загляни в сердце мое! молил Харкендер. Загляни в сердце мое, и узнаешь правду о том, кто ты есть на самом деле, и на что в действительности похож этот мир. Почувствуй же славу страданий моих и триумф моей просвещенности, посмотри, кем был ты создан! Я твой отец и твоя мать, я единственный друг тебе. Я страдал больше других, чтобы уберечь мой мир от опустошения. Я один и единственный, я человек над людьми, брат твой по крови и страданию. Если бы только мог ты видеть, что я перенес и сделал, обрел и начал. Если бы только мог ты быть таким как я, ощутить как я, ты бы, безусловно, согласился на все, на что я надеялся и предназначал для тебя. Только раздели со мной душу мою, которая не холодна, как души других людей, но согрета огнем перенесенного насилия и преодоленного унижения. Только раздели со мной мою душу… Мою душу…

Но пока Джейкоб Харкендер молился, пока он предъявлял свои требования перед судом судьбы, ангел Габриэль исчез, улетел в мир света и значения, сам не зная, куда отправился. Не понимая, как и почему, отказал человеку, бывшему его создателем, отрицая его, проявляя такую же неблагодарность, как это сделал бы любой ребенок, родившийся естественным путем.