— Я же не отрицаю, что вы можете меня ранить. — прошептал баронет, но его слова прозвучали явственно для тех, кто мог его слышать. — Я отрицаю только то, что это может иметь какое-то значение. Если вы снизойдете до того, чтобы разделить мой сон и отвлечетесь от своего, я вам покажу, какую печальную и глупую фантазию вам продали. И хотя не могу обещать снять тот ядовитый гнев, который вас мучает, я его вылечу, насколько сумею.

Лидиарлд в глубине души был уверен, что Харкендер откажется, если это был только Харкендер и больше никто другой, но он был также убежден, что баронет не стал бы предлагать так много, если бы был всего лишь Таллентайром, и никем другим.

— Что он собирается сделать? — очень слабым голосом спросила Корделия.

На кончике языка у Лидиарлда уже вертелись слова о том, что он не знает этого. Но уже через мгновение он понял, что знает, и еще каким-то непонятным образом он помог понять это и Сфинксу. Пока он так отчаянно боролся над загадкой собственного спасения, то создание, которое избрало его, с таким же рвением сражалось за то, чтобы разгадать ту загадку, которую задал… и оба достигли понимания между собой. Лидиард уже видел, почему Сфинкс избрал сэра Эдварда своим представителем и почему он, Лидиард, тоже должен окончательно поверить всему тому, чему научил его баронет.

— Он намерен показать этому демону-самозванцу, что на самом деле лежит на поверхности земли. — прошептал Лидиард. — Он собирается показать нам все, к чему мы шли слишком медленно, и то, что наш слабый ум не в силах был постичь, а именно: насколько иным стал наш мир по сравнению с тем, каким он был прежде!

И, стараясь, чтобы услышали все, он произнес погромче:

— Вы должны смотреть на то, что этот человек собирается вам показать, и вам станет понятно, как важно для вас это знать.

— Они слепы. — завывал Харкендер, поднимая к лицу когтистые руки, как будто мог стереть тьму со своих пустых зрачков. — Они слепы, и их всего двое. Я один, но я могу видеть! — Нас не двое. — смело сказала Корделия Таллентайр. — Нас трое, и хотя мы повидали пропасть вашего угрюмого Ада, у нас все-таки есть в запасе сон получше, и он, к тому же, наш собственный! — Нас не так уж мало, нас не трое, — протестовал Пелорус, человек-волк. — По-настоящему-то нас четверо, причем один из нас прожил десять тысяч лет. Слушай же этого человека, а не то, хотя ты и возрожденный Дьявол, ты станешь сожалеющим дураком и из-за этого проклятым!

Джейкоб Харкендер вцепился в собственную физиономию и начал раздирать ее когтями. Осталось только одно существо, к которому он мог обратиться за помощью, и это была Мандорла Сулье, но Мандорла теперь смеялась еще громче, с неудержимым восторгом., без всякого расчета. А паутину, державшую всех в плену, разрывал буйный ветер.