III

Первым, кому позвонил Грилло после отъезда Теслы, был Абернети. Рассказывать или не рассказывать о случившемся – это лишь одна из проблем. Другая – как об этом рассказать? Грилло никогда не был романистом. Его работа требовала максимально точного изложения фактов. Никакого полета мысли, никаких возвышенностей. И научился он этому не у какого-нибудь журналиста, а у самого Джонатана Свифта, автора «Путешествия Гулливера». Свифт так ратовал за ясность изложения своей сатиры, что регулярно читал отрывки вслух своим слугам, дабы убедиться в том, что стиль изложения не затмил содержания. Эта история была для Грилло образцом, и когда он писал о бездомных Лос-Анджелеса или о наркотиках, он всегда излагал факты просто и ясно.

Но здесь, от событий в пещерах и до самопожертвования Флетчера, все было гораздо сложнее. Как описать то, что произошло вчерашней ночью, не упоминая о своих ощущениях?

Во всяком случае, Абернети он объяснить этого не мог. Притворяться, будто в Гроуве ничего не случилось, было бессмысленно. Абернети уже видел телерепортаж о ночном вандализме.

– Грилло, ты там был?

– Когда все кончилось. Услышал сигнализацию…

– Ну и?..

– Да не о чем говорить. Несколько разбитых витрин.

– «Ангелы ада» повеселились.

– У тебя есть информация?

– У меня? А у тебя? Это ты, блин, репортер, а не я. Чего тебе не хватает? Выпивки? Наркотиков? Чтоб пришла твоя гребаная Муда?

– Муза.

– Муда, Муза – какая разница? Мне нужна история, которую люди захотят читать. Там, наверное, были жертвы…

– Не думаю.

– Так придумай что-нибудь.

– У меня есть кое-что…

– Что? Что?

– Готов спорить, об этом еще никто не сообщал.

– Хорошо, если ты прав, Грилло. Твоя работа – давать мне материал.