– Тогда на сегодня мы поговорили. Сегодня я буду о тебе заботиться, потому что так и поступаешь, когда кого-то любишь.

У меня щеки запылали, хотя я и не совсем поняла, почему.

Он засмеялся – не колдовским вампирским смехом, а очень мужским. Когда слышишь такой смех, понимаешь, что ты ему польстила в чем-то чисто мужском.

– В чем дело? – спросила я, не глядя на него, потому что знала, что тогда еще сильнее покраснела.

– Ты покраснела, когда я сказал, что люблю тебя.

Я кивнула и попыталась произнести посуровее:

– И что?

– Теперь я знаю, что ты меня любишь.

Тут я подняла на него глаза:

– Только потому, что я покраснела?

Он кивнул.

– Я часто краснею.

Он охватил меня кольцом своих рук.

– Да, но на этот раз – для меня. – Он поцеловал меня в лоб. – Я бы хотел тоже насытиться, пока будешь насыщаться ты.

– Ты еще не питался сегодня?

– Нет, еще не просыпался голод по крови.

– Но ведь это необычно?

– И очень.

– Тогда пей. – Я задумалась. – Хотя, кажется, у меня кончаются места для свежих ран от клыков.

Он коснулся моей шеи сбоку, где остались следы клыков Реквиема, провел пальцами по выпуклости груди, запустив их чуть под край корсета, до места, где пришелся укус Лондона. Еще ниже, коснулся соска, и от одного этого прикосновения я не могла сдержать тихого стона.