Несколько женщин с серыми лицами и пепельно-седыми волосами находились возле его кровати. Он приподнял голову и увидел, что его раздели донага, а раны умело перевязали. Сенор попытался пошевелить конечностями и, к своему большому облегчению, выяснил, что по крайней мере руки и ноги не переломаны…

Одна из женщин поднесла ему теплое и горькое питье – по-видимому, отвар из каких-то корней. Он выпил, ощутил прилив сил и сразу же – смутное беспокойство оттого, что остался безоружным. Только обруч Мелхоэд и перстень Сдалерна были при нем. А вот Спящий Младенец…

Воспоминания о посещении Храма, вторжении Шаарна и сражении со слугами Крысы были очень яркими. Сенор заново пережил отчаяние, ужас, боль – и глухо застонал от бессилия. То, что он оказался в полной зависимости от обитателей Призрачного Замка, приводило его в ярость.

Потом он сосредоточился на вторжении. Создавалось впечатление, что Шаарн появился в Мургулле в самую критическую минуту именно для того, чтобы спасти придворного Башни. Нелепость? Может быть. Если только причиной удивительного «совпадения» не являлось тело Спящего Младенца – но тогда все становилось еще более запутанным.

…Голова раскалывалась от боли, и он коснулся рукой своего лба. Только теперь Холодный Затылок заметил, что, пока он находился в беспамятстве, кто-то снял с него маску. Он привык к ней, и теперь ему чего-то не хватало. Он ощущал предельную обнаженность – будто с него содрали кожу…

На лицах женщин, которые ухаживали за ним, было написано нескрываемое отвращение в сочетании с тупой и неискоренимой ненавистью. Они ненавидели его так, как только могут ненавидеть крайне ограниченные существа…

Сенор приподнялся на локтях и постепенно сполз с кровати. Никто не пытался его остановить. Он увидел сложенные неподалеку одежду и доспехи, но маски Зелеша и меча нигде не было…

Шатаясь, он встал и даже сделал несколько шагов. Слабость была вполне преодолимой; ему повезло, что раны оказались неглубокими, хотя и многочисленными. Теперь он чувствовал себя так, словно все тело было обожжено. Однако гораздо сильнее жгло его изнутри сознание собственной незащищенности и невосполнимой потери. Он потерял младенца, а значит, потерял все.

Герцог бросил быстрый и недвусмысленный взгляд в сторону женщин, и те восприняли это как безмолвный приказ… Две из них помогли ему одеться. Кроме меча, исчезли когти Шакала и шкура Синего Кота. Человеку Безымянного Пальца оставили только два его кинжала, медальоны Рейты Меррадль (даже герцог Мертвая Кожа имел право быть сентиментальным!) и Зеркальный Амулет, видимо, сочтя его пустой безделушкой.