Майк тяжело вздохнул про себя. Только этого не хватало! Мало того, что он еле-еле пришел в себя после ужасной ночи!

– Паула, Юдит очень искренняя женщина. Но порой она ведет себя не совсем тактично.

– Я имею в виду, как мне быть с Линдси? Если это правда, то ей нельзя позволять жить среди других людей!

– Если это правда. В чем я лично очень сомневаюсь, – ответил Майк, вздыхая. – Как я уже сказал, Юдит очень искренна, но иногда она бывает... слишком уж усердной. Боюсь, я согласен с вашим мужем. В худшем случае, Линдси просто по-своему поклоняется языческим богам. Согласен, с христианской точки зрения это уже достаточно плохо, но я ни в коем случае не могу подозревать и обвинять ее в жестоком обращении с детьми или в отправлении сатанинских ритуалов. Я поговорю с Юдит. У нее нет никаких оснований, чтобы даже предполагать нечто подобное, а уж тем более распространять такого рода слухи! Это непростительно!

Паула нахмурилась.

– Мне кажется, вы недостаточно серьезно к этому относитесь.

– Очень даже серьезно, уверяю вас.

«Послушай эту женщину. Она истинная христианка. Делай, как она скажет, вели арестовать ведьму!»

Майк почувствовал, как лоб его покрылся испариной. Тыльной стороной руки он вытер с лица пот.

– Если это все, Паула, то прошу меня извинить, у меня сегодня утром довольно напряженный график.

Паула встала.

– Мне кажется, это нельзя так оставить. Если вы не собираетесь ничего предпринимать, я поговорю с епископом!

– Это ваше право.

Майк тоже поднялся.

– Но прошу вас, не надо слишком торопиться. Такое дело слишком легко пустить на самотек.

– Оно уже пошло на самотек! – отрезала Паула. – Главное, сделать так, чтобы не стало еще хуже. Не дать обществу окончательно разложиться! Расставить все по местам. Выгнать ее из вашего прихода!

Майк проводил ее до двери.

– Я посоветуюсь со своими коллегами и поговорю с Юдит и с самой Линдси, если она не будет против. Пожалуйста, пусть пока остается все как есть, – сказал он, протягивая Пауле руку, как бы подводя итог их разговору. Она крепко пожала ее и направилась к своей машине, но поджатые губы и раздраженный стук каблуков по гравию обеспокоили Майка. Нет, совершенно ясно, Паула этого так не оставит.

Вздыхая, он закрыл за ней дверь. Сомкнул веки и прислонился к косяку. В висках стучало, словно изнутри били отбойным молотком. Глаза как будто натерли наждачной бумагой. Майк чувствовал себя таким усталым, что ему казалось: еще чуть-чуть – и он так и уснет, прижавшись к двери.