Бейтс был так потрясен увиденным, что даже не осознавал, насколько велика степень этого потрясения. Он моргнул и повернулся. Люди с искаженными от крика лицами бежали сразу во всех направлениях. Он снова моргнул и повернулся к реке. На южном берегу были видны французские солдаты, на этот раз обычных размеров; одни вели огонь, другие пытались перейти мост. Английские войска защищали позицию у моста. Бейтс стоял посреди всего этого, одинокий джентльмен в неброской, но дорогой одежде, в пальто, наглухо застегнутом до самого подбородка, с кожаным ранцем-портфелем. Один из бегущих к мосту солдат поймал его взгляд.
— Ты! — завопил он. — Ты!
Все еще плохо осознавая происходящее, Бейтс повернулся к нему. Дым, взвиваясь, уносился прочь под оркестровый аккомпанемент гремящих взрывов.
Один из бробдингнежцев возвышался над сводом собора Святого Павла. Взмахом огромной дубины с металлическим навершием он пробил его купол так, как разбивают скорлупу яйца. Затем высвободил свое оружие и ударил снова; купол рухнул, оставив после себя рассеивающееся облако пыли.
Бейтс повернулся взглянуть на крикнувшего ему солдата. Его не было там, где он стоял раньше. Бейтс огляделся, а затем посмотрел вниз и увидел, что тот лежит на мосту, раскинув руки и ноги. Вокруг него растеклась лужа крови, темной и вязкой, как черная патока.
Чуть-чуть придя в себя, Бейтс отошел от будки и зашагал, спотыкаясь, по боковой улице. Сумасшедший маршрут. Он неуклюже пробежал сквозь ряд хмуро глядящих арок, затем свернул в дверной проем и укрылся в его тени, вжимаясь в стену.
Звуки сражения доносились сюда, как глухие скрипы и какое-то фырканье. Бейтс сообразил, что бой переместился на север, в поля. Он бесцельно вертел застежку портфеля и что-то бормотал, отдавая себе отчет в нелепости подобного занятия.
Улица была пустынна.
Из портфеля послышался тонкий голосок лилипута.
— Ты должен идти, — пропищал он.
— Меня убьют, — проговорил Бейтс, на последнем слове его голос предательски задрожал. Он готов был заплакать.
— Мир основан на смерти, — сказал лилипут, и это эксцентричное высказывание прозвучало еще более странно из-за того, что его произносили бесплотным, писклявым голоском.
— Я буду здесь стоять, пока бой не закончится, — сказал Бейтс.
Он почувствовал робкое удовлетворение от своих слов: быть в безопасности, остаться в живых, таиться, ожидая, пока опасность минует.
— Нет, — сказал лилипут; тембр его голоска странным образом изменился.
Бейтс не понял как, но тот вылез из портфеля и взобрался вверх по его пальто. Вот он стоит у Бейтса на плече, и вот он уже у него на лице. Слабенькое давление на ухо, щекотное, как от насекомого, ощущение на щеке. Бейтс не смог подавить мгновенную дрожь отвращения и движение в эту сторону, выдававшее инстинктивную реакцию: прихлопнуть паука, имевшего наглость заползти на лицо —