Едва слышно Хетта отвечала:

— Я из Роаншира, это одно из южных графств у меня на родине; я живу в городе Фарбеллоу, он находится примерно в пятнадцати милях к юго-западу от Мончестера. Мы живем над мебельным магазином моего отца. И я никак не пойму, куда я попала.

Он промолвил:

— Я никогда не слышал ни о Роаншире, ни о Мончестере. Действительно, буря далеко занесла тебя. Эта страна называется Дамар, и ты находишься на четвертой Песчаной Границе, на краю Великой Пустыни, которую мы называем Каларшам.

Затем ее ослепил очень яркий, словно лучи солнца, свет, и, подняв руки, чтобы защитить глаза, она почувствовала, что ее трясут за плечо, и услышала знакомый голос: «Хетта, Хетта, проснись, тебе плохо?» Но хотя она знала говорящего, речь звучала чуждо, словно говорили на языке, который она когда-то знала, но почти забыла. Но она слышала в голосе тревогу и страх, и она устремилась обратно, оттуда, где была во сне, потому страх этот был ей знаком, ее долгом было защищать тех, кто ощущал его. Прежде чем она окончательно вспомнила страх и ту жизнь, что была связана с ним, она услышала другой голос, рассерженный, и кто-то прорычал: «Поднимай эту лежебоку, иначе я заставлю ее по-своему», — то был голос отца.

Хетта перевела дыхание, словно утопающий, всплывший на поверхность (она чувствовала рев ветра, удары по телу, по лицу — она тонула в песке), и открыла глаза. Она попыталась встать, но она вернулась обратно слишком быстро, и ноги не держали ее. Она непременно упала бы, если бы Рут не подхватила ее, — Рут будила ее, голос Рут она услышала первым.

— Ты больна? Ты больна? Я уже давно пытаюсь тебя разбудить — буря утихла, но ветром свалило дерево, и оно сломало наш забор и разбило витрину в магазине. Везде осколки стекла и опилки — в них можно утонуть. Папа говорит, что мы с Джеффом сегодня в школу не пойдем, здесь слишком много работы. Вообще-то я думаю, что мы будем только мешать друг другу. Но Джефф наверняка улизнет к компьютеру, так что его вряд ли следует принимать в расчет.

Пока Рут говорила, Хетта дрожащими руками искала одежду. У нее все еще кружилась голова, она чувствовала себя разбитой и не совсем понимала, где находится; но эти ощущений были знакомы ей, и она знала, как справиться с ними. Через несколько минут она уже оделась и была в кухне, непричесанная, с опухшими глазами, чувствуя во рту привкус… песка. Она готовила завтрак, как делала это каждое утро, едва воспринимая необычный шум внизу, в магазине. Привычка удерживала ее, привычка и страх поддерживали ее, как руки Рут.