Я взял поднос и уже сделал несколько шагов в сторону от кассы, и тут кто-то произнес: «Эй! — мужской голос. — Ты! — выходит, он обращался ко мне. — Я тебя знаю, иди сюда, садись ко мне». Я сделал вид, что не слышу. Нечего встревать в разговоры в подобных местах. Но тут голос произнес мое имя. Я обернулся и посмотрел. Если уж кто-то окликнул вас по имени, выбор, знаете ли, невелик.

«Не помнишь меня?» Я покачал головой: среди моих знакомых он не проходил, а такого не забудешь. «Это я, — ответил он и признался жалостливо, почти шепотом: — Эдди Барроу. Будет тебе, приятель, неужели не вспомнил?» Вот теперь, когда он произнес имя, я более или менее осознал, что вспомнил. В смысле что знал Эдди Барроу. Лет десять назад мы вместе работали на стройке — мой единственный опыт по части тяжелого физического труда. Но тот Эдди Барроу был высокий, накачанный парень с улыбкой кинозвезды, лоснящийся бездельник. Раньше он служил в полиции, но пришлось уйти из-за разногласий с кем-то из начальства. И вот время от времени он делился историями о том, как подставляют и прикрывают, о преступлениях и наказаниях. Говорил, что его «ушла» жена суперинтенданта. У Эдди с женщинами всегда выходили неприятности. Любили они его, эти женщины.

На стройке, где мы работали, женщины вынюхивали его, приносили сандвичи, скромные подарки — все, что угодно. И вроде бы он и пальцем не шевелил, чтобы понравиться, женщины просто любили его, и все тут. Я пытался понаблюдать, как это у него получается, но сам он не предпринимал никаких усилий. В конечном счете все дело было в нем: крупном, сильном, не очень интересном, но привлекательном до дрожи в коленках. Правда, то было десять лет назад.

А за пластиковым столом сидел человек, которого привлекательным никак не назовешь. Красные глаза, тупой, померкший взгляд, упершийся вниз, прямо в крышку стола. Безнадежность. Кожа приобрела серый оттенок. Он стал тощим, чудовищно тощим. Сквозь немытые волосы проступали очертания черепа.

— Что с тобой?

— В каком смысле?

— Ты неважно выглядишь, — ответил я, хотя, на самом деле, неважно — это мягко сказано. Эдди Барроу был крупным парнем, его сдули, от человека остался один каркас — кожа да кости.

— Да… — или — Да? — Я так и не вник в интонацию. Он поспешил подвести черту: «В конце концов все там будем». Поведя левой рукой, он указал на место напротив себя. Он был правшой, но правая его рука почему-то так и не показалась из своего убежища в кармане куртки.

Стол Эдди располагался у самого окна, любой прохожий мог остановиться и приняться тебя разглядывать. Не то чтобы я сел туда по доброй воле, такое место — не для меня. Но выбирать не пришлось. Я уселся напротив и отхлебнул чая, не проронив ни слова. Наверное, это было ошибкой. Простой разговор мог отпугнуть демонов, которые вселились в него. А я вцепился в свою кружку и продолжал молчать. Возможно, ему показалось, что я хочу узнать все от начала до конца. Что мне это интересно. Мне не было интересно. Хватало своих проблем. Я вовсе не хотел вникать в подробности его борьбы с чем бы там ни было: с выпивкой, наркотиками или болезнью — а что еще может привести человека в подобное состояние. Но он принялся уныло говорить, а я слушал.