- Скажи, не все же дети ходят на такие сборища по собственной воле, задурманивают себе мозги химической отравой? - прошептала Конни.

- Нет, конечно же. Далеко не все. Большинство детей намного благоразумнее и держатся друг друга.

- Потому что уж очень не хочется думать, что эта оболваненная толпа - типичное явление для "грядущего поколения будущих лидеров нации", как их официально называют.

- Так оно и есть на самом деле.

- А если нет, - сказала она, - тогда постпришественный бардак будет в тысячу раз хуже того, в котором мы живем сейчас.

- От "Экстаза" в мозгу образуются малюсенькие отверстия, - напомнил он ей.

- Да, знаю. Трудно даже представить себе, каким тупоголовым может оказаться руководство страны, если в Конгрессе станут заседать бывшие мальчики и девочки, вкусившие эту запретную радость.

- А с чего это ты взяла, что Конгресс уже сегодня не такой тупоголовый?

Она криво улыбнулась.

- Это, конечно, многое проясняет.

Температура в помещении была не низкой и не высокой, но их буквально трясло от холода.

Оцепенелый мир грозно молчал.

- Жалко твою квартиру, - посетовала Конни.

- Что?

- Сгоревшую твою квартиру, говорю, жалко.

- А-а. - Он безучастно пожал плечами.

- Я знаю, ты так дорожил ею.

- Она застрахована.

- Все равно. В ней было так уютно, все прибрано, разложено по полочкам, у каждой вещи свое место.

- Да? В тот единственный раз, что ты в ней побывала, если мне не изменяет память, ты назвала ее "отлично благоустроенной тюрьмой", а меня "блестящим примером сраного, суматошливого кретина, равных которому не сыскать на всем географическом пространстве от Бостона до Сан-Диего".