— О господи, помру сейчас! — шепнул он, тепло выдохнув мне в плечо.

У меня стучала кровь от ощущения этой новой власти над ним. Кистей затих под моими зубами, покорный, но не бессильный. Его руки ощупали мои округлости, на обратном пути вытащив рубашку из джинсов.

Кончики загрубелых от работы пальцев едва ощутимо пробежали по коже, выше, выше, накрыли грудь, а другая рука была на пояснице, прижимала меня к нему. С участившимся дыханием я нежно прикусила старый шрам у основания шеи, и ощущение росло так быстро, что я едва успевала его осознать.

Мое внимание обратилось на старый шрам — я знала, как он чувствителен. Выдохнула прямо в его аромат, и меня заполнило ощущение расслабленности. Я сюда пришла не за тем, но почему бы и нет? Тихий голосок в мозгу поинтересовался, не для того ли я так легко позволила Кистену направить мои мысли в сторону зубов, чтобы подтвердить: у нас с ним есть нечто реальное, и принять предложение Айви — оставив в стороне его неожиданность — значило бы обмануть его. Если так, то это смущает только меня: вампиры считают несколько партнеров по крови и постели нормой, а моногамию — исключением. А я, хотя и не вампир и такие полиаморные отношения принимаю с интенсивным копанием в душе, но сейчас могла думать только о том, что это чертовски хорошо.

Я стала перебирать зубами по всей длине его шеи, ощущая, как напрягаются мышцы. У Кистена задрожали руки, и подумала, почему это я прямо сейчас пытаюсь во всем этом разобраться.

От его вздоха меня пробило адреналином, и я смогла только сдержаться, не навалиться на него и не прокусить кожу. Недоброе чувство возникло во мне и стало расти, и я наслаждалась им. Я могу его укусить. Я могу всадить в него зубы. И я точно знаю, что это с ним сделает. Я не вампир, чтобы зажечь его шрамы, но он вампир, а для этого одного вампира достаточно.

Его руки бродили у меня под майкой, и в просвет между нашими телами я сунула руку, вниз, чтобы расстегнуть одну пуговицу. Всего одну.

Неловкими из-за натянутой ткани пальцами я сумела это сделать. Потом, не в силах сопротивляться импульсу, стала нашаривать молнию. Кистен передвинулся, прижав меня к узкому простенку. Синие глаза полностью почернели, и он зажал мне руки у меня над головой.

— Много себе позволяешь, ведьма! — прорычал он, и меня пронзило желанием.

— Хочешь, чтобы я прекратила? — спросила я, наклоняясь вперед и целуя его насильно.

Бог мой!

Его губы впились в мои, и был на них вкус вина. Мысль о том, что мои зубы совсем рядом с его губами, ощущалась очень остро. Я знала, что Кистей ощущает мою потребность — почувствовать, как нарастает в нем нетерпение — и играл на ней. Но пока он держал мои руки над головой, он не мог мне помешать трогать губами все, до чего я могла дотянуться.