Частник оказался на редкость разговорчивым и все допытывался, почему «моя девушка» такая заплаканная. Мне пришлось сказать, что мы разводимся и хотим помолчать. Мы так и промолчали всю дорогу. И, видимо, поэтому эта зараза содрал денег на десятку больше, чем я рассчитывал.

Сам дом оказался типичным шестнадцатиэтажным уродливым монстром с оживленным двором, заселенным малолетними наркоманами, праздными девчушками и настырными старушками. Как залезть в квартиру через балкон при таком скопище народа, я себе не представлял. Мы стояли на противоположном конце двора и смотрели на балкон, который чуть ли не касался самой земли, – настоящая удача для любого домушника. Оглядев двор, я увидел в его конце ларек, с пластиковыми столиками на улице. Мы направились к столикам, и еще через двадцать минут мне стало несколько легче жить. Я заказал десять горячих сосисок (семь из которых умудрился съесть сам) и два чая в пластиковых стаканчиках. После еды я значительно подобрел и стал меньше придираться к Вере.

– Жених у тебя выше меня?

– Ниже.

– Намного?

– Намного.

– А где ты с ним познакомилась?

– В чате.

– В чате? А по чатам еще и селюки шастают?

– Лесков, иди к черту!

Я немного донимал Веру, но это было даже лучше, по крайней мере, она не плакала и на время забыла про свою похищенную маму.

– Слушай, Вера, мы опять с тобой так и не переспали. Что за непруха-то, а?

– Лесков, иди в пень!

– Хотя, я вот думаю, орально – это ведь тоже секс?

– Лесков, если ты сейчас не замолчишь, я разобью эту бутылку прямо о твою пустую голову.

– Верунчик, а когда мы выкарабкаемся из всей этой ерунды, ты меня на свадьбу пригласишь?

– Обойдешься.

– Ты злюка.

– А ты дурак.