— Почему ты так решил? — Алина выдавила из себя усмешку, но та получилась довольно жалкой. — Потому что мне страшно?

— Да не столько поэтому, сыграть можно все что угодно, если ты хорошая актриса… Но ты бы тогда не пошла вниз со мной. Вполне возможно, что кто-то пытается тебя подставить, чтобы мы перестали тебя слушать… И возможно, это кто-то из нас. Ты слишком много думаешь, рыжик, и слишком часто смотришь по сторонам.

— Но Светка меня видела!

— Свет горел в столовой, а не в кухне. Это почти полумрак… она могла видеть кого-то похожего на тебя, с твоим цветом волос… Если все заранее подготовили, почему они не могли подготовить и парики?

— Значит, теперь ты окончательно веришь, что все подстроено? — с надеждой спросила Алина.

— Верю, — голос Виталия чуть дрогнул, и она вцепилась встревоженным взглядом в его лицо.

— Что-то случилось?

— Случилось, — глухо ответил он. — Только вот я еще не разобрался… Ладно, идите спать, девушка, а то уж утро скоро. Напоминать про замок, думаю, нет смысла.

Алина молча отвернулась и открыла дверь, слушая его удаляющиеся шаги, но тут же повернула голову.

— Из-за того, что я много думаю?! Но ведь и ты тоже! И тебя тоже слушают!

Виталий остановился, но не повернулся.

— В том-то и проблема, — произнес он так тихо, что она с трудом разобрала его слова. — Моя куртка тоже была мокрой, когда я ее взял. Спокойной ночи.

* * *

Дом ждал утра в тишине и темноте, и в разные минуты разных часов по коридорам бродили темные фигуры, бесшумно спускаясь по ступеням и беззвучно ступая по плиткам, прячась друг от друга, проверяя, выискивая, наблюдая, пытаясь понять, слушая стук дождя за стенами, и всюду за ними следовал страх — тот страх, который приносят неизвестность и непонимание, который заставляет снова и снова проверять дверной замок и заглядывать за задернутые шторы и смотреть на стрелки часов, кажущиеся неподвижными… И только один из них был спокоен, только один не ждал приближения утра, и только на одних губах была улыбка, не лишенная снисходительности.

* * *

— Ай! — воскликнула Светлана, когда ее рука с чайником дрогнула, и на кожу из очередной чашки выпрыгнули несколько обжигающих капелек. Она поставила чайник на стол и подула на обожженное место, чувствуя затылком несколько взглядов, которые почти сразу же исчезли. Рука продолжала подрагивать, и Светлана чуть нахмурилась. Верно, это из-за того, что она переволновалась и слишком мало спала — ведь обычно она никогда ничего не проливала.

Остальные продолжали деловито стучать вилками, поглощая приготовленную ею яичницу с ветчиной, сыром и грибами — кто с аппетитом, кто вяло, лишь принужденный необходимостью хоть чем-то наполнить желудок. Весь разговор сводился к просьбам передать что-либо, а так жевали молча, исподтишка изучая друг друга и прислушиваясь к собственным ощущениям. Даже Олег не балагурил, а лишь тоскливо поглядывал то в расшторенное окно столовой, за которым все так же лил дождь, то на хмурые лица деревянных идолов, подпиравших потолок, которые вовсе не улучшали ни его аппетита, ни его настроения. Он бы предпочел позавтракать в гостиной или на кухне, но Светлана, добровольно взявшая на себя роль хозяйки, накрыла в столовой, сдвинув на дальний угол длинного стола весь сервиз, хрусталь и канделябры. Кисленького утреннего света, сеявшегося в окно, было маловато, поэтому она зажгла одну из больших круглых люстр, но электрический свет отчего-то сделал столовую еще более мрачной.