— Мыть посуду!.. — все еще ворчал Олег. — Здрассьте-пожалуйста!

— Да я вымою! — добродушно сказал Жора, с трудом вылезая из-за стола. — А чего такого?!

— Ну, тебе-то ничего, у тебя мама профессор.

— Я объелся! — объявил Петр, попытавшийся было встать, но тут же плюхнувшийся обратно. — Ох-х, и зачем я столько съел?!

— Мизим — для желудка незаменим! — грамофонным голосом проскрипел Олег.

— Ничего, сейчас пробежишься по лестницам — растрясешься! — обнадежил Петра Виталий, уже собиравший тарелки. — Олег, хорош прятаться за канделябрами, вылезай и работай!

— Я лучше буду осуществлять моральную поддержку! — предложил Кривцов. Виталий хмыкнул, задумчиво взвешивая стопку тарелок на ладони.

— А в ухо?

— Ладно, ладно, у тебя все одно на уме! — Олег вскочил и начал собирать длинноногие бокалы, составляя из них некий диковинный букет. — Незатейливый ты, Воробьев, как грабли! Чуть что — сразу в ухо! А поговорить?! Между прочим, насчет моральной поддержки ты зря!.. Я бы спел какие-нибудь патриотически-героические песни… хм-м… — он остановился, — типа… «Кто тебе в постели нужен — это секшн-революшен!»

— А в оба уха?

— Ладно, ладно…

* * *

Петр и Алексей, взявшие на себя обязанность «алкогольного обеспечения», отнеслись к ней, на взгляд остальных, чересчур серьезно, уставив бутылками все столики и в зале, и в гостиной. Узрев эту композицию, даже Виталий, которого уже, казалось, мало чем можно удивить, приподнял брови и произнес:

— Как сказал бы известный ведущий Михаил Леонтьев: «Однако здравствуйте!» Вы чего, народ?! Куда столько?!

— Но нас же одиннадцать, — резонно возразил Петр, задумчиволюбовно взвешивая на ладони бутылку «Джека Дэниэлса», потом задумчиво поглядел на этикетку. — Интересно, что за штука?..

— Ладно тебе, Виталя, гулять так гулять! — заметил Олег, сам слегка ошарашенный количеством бутылок. Остальные переглянулись, без труда уловив невысказанное: «Если уж экспериментировать, так на полную катушку!» — А что это за тетенька поет, Жора? Это ведь ты музончик поставил?

Жора, манипулировавший бесчисленными закусками, посмотрел на него осуждающе.

— Это Милен Фармер!.. тетенька… Французская певица. Клипы у нее совершенно обалденные, особенно исторические… а шоу какие!.. — он вздохнул — немного мечтательно. — Мне нравятся француженки.

— Француженки в любви самые специалистки, — заметил Борис, расставлявший канделябры. Петр фыркнул.

— А мне они не нравятся. Видел я их — за шваброй спрятать можно! У женщины должно быть что-то спереди и что-то сзади! Кому охота уколоться об бабу, которую обнимаешь?!