— Внученька, милая… Не нужно.

Это не человек! Это не Петр Чистов, не отец (дед)!

— Наташа.

Услышав Надин голос, она взвыла и вцепилась скрюченными пальцами себе в волосы.

Нади не может здесь быть!

Только не смотреть на нее!

— Перестань рисовать, Наташа. Пожалуйста. Ты убьешь нас. Всех убьешь. И меня. Ты хочешь убить меня еще раз?! Но я же извинилась, неужели ты никак не можешь простить меня?

— Я тебя не убивала! — закричала Наташа, отворачиваясь от бледного лица. — Не убивала!

— Ты не желала ничего замечать.

Посмотри на нее. Посмотри. Посмотри на них всех, иначе все кончится.

Наташа взглянула на Неволина, увидела на его лице торжество и поняла, что там, снаружи, работа над картиной сейчас будет прервана.

— Но ее не может быть здесь! — воскликнула она. — Ее нет здесь! Неужели ты думаешь, что меня так легко провести?! Я все равно сильнее!

Нади не может здесь быть!

Наташа повернулась и уставилась в искаженное страданием лицо призрака. Она смотрела внимательно и долго, и ее собственное лицо постепенно разглаживалось. А потом показала на Надю пальцем.

— Я вижу тебя, — сказала она с усмешкой. — Вижу.

Знакомые черты задрожали, словно поверхность воды под ветерком, расплылись, огрубели и превратились в мужские. Спрятавшееся под внешностью ее подруги существо страшно закричало, взмыло в воздух, точно кто-то с силой подбросил его снизу, и исчезло. В толпе раздался вопль ужаса.

— Твари! — сказала Наташа сквозь зубы. Знакомая торжествующая злость переполнила ее, погребая под собой все прочие переживания. Ее взгляд переметнулся на высокую полуобнаженную женщину, прекрасную и лицом и телом, но с длинными и извивающимися, словно змеи, пальцами рук. Женщина взвизгнула, заслонилась вскинутыми руками и бросилась в волнующуюся толпу, но Наташин взгляд преследовал ее, не отпуская, вбирая в себя, и вскоре женщина с громким криком унеслась ввысь, напрасно протягивая к оставшимся свои змеевидные пальцы.

— Вам некуда бежать! — засмеявшись, Наташа взглянула на Андрея Неволина, но тут же перевела взгляд на существо, стоявшее с ним рядом, — художника следовало оставить напоследок — он был другим, он был не просто келы — он был даром, которым обладал сам Неволин, и она запрет его последним, сделав замкСм. — Куда вам бежать. У вас же нет пространства, нет времени — время и пространство здесь — вы сами! Вы можете сталкивать машины, вы можете останавливать сердца — так остановите же меня! Ну?! Жалкие ничтожные твари! Вы же никто — вы лишь отходы после ампутации! Ну же! Ну!

Злость захлестнула ее целиком, и Наташа начала растворяться в ней, с торжеством приветствуя это. Все чаще и все громче звучали крики, и уже не по одному, а по несколько существ взмывало в грязно-серую пустоту и исчезало, и с каждым разом она чувствовала себя все выше и все могущественнее. А потом она услышала смех.