Она перекинула рюкзак через забор и порадовалась, что ее любимые кроссовки совсем развалились — ей пришлось надеть сапоги, а их острые носы как раз помещались между прутьями решетки, так что она одолела забор за каких-то десять секунд.
Оказавшись по ту сторону, Флора пригнулась, хотя это бы ее все равно не спасло — местность просматривалась как на ладони. Придя к выводу, что ее диверсия не возбудила интереса охраны, она перекинула рюкзак через плечо и направилась к корпусам...
ПОС. КОХОЛЬМА, 12.30
ПОС. КОХОЛЬМА, 12.30
12.30Малер все заранее предусмотрел, вычерпав воду из лодки и залив полный бак бензина. Осторожно опустив Элиаса на землю, он залез в лодку и принял из рук Анны вещи и термосумку.
— А как же спасательные жилеты? — вспомнила Анна.
— Некогда.
Малер представил себе спасательные жилеты, висящие на крюке в сарае.
— Да ладно, он ведь совсем ничего не весит, — кивнула на сына Анна.
Малер отрицательно покачал головой, укладывая сумку под скамью. Они завернули Элиаса в одеяло и уложили его на дно лодки. Анна принялась отвязывать веревку, а Малер попытался завести мотор. Это была старенькая «Пента» в двадцать лошадиных сил, и, безуспешно дергая шнур стартера, Малер невольно размышлял, причиной скольких сердечных приступов стал этот неподатливый механизм.
После восьми безуспешных попыток Малеру пришлось сделать паузу. Он уселся на корму, упершись руками в колени.
— Анна? Это ты сказала: «Неправильно ты дергаешь, дядя Мелькер?»[43]
— Я не говорила, — ответила Анна, — я подумала.
— Понятно.
Малер посмотрел на Элиаса. Его сморщенное личико было неподвижным, черные полузакрытые глаза уставились в небо. По дороге к пристани Малер окончательно убедился в том, о чем раньше лишь догадывался, — за эти четыре дня Элиас действительно стал намного легче